— Посмотри через щелку. Вот я тебе дам кусок хорошего английского мыла.

Против мыла колдунья не устояла и со вздохом мне открыла дверь. Вскоре мы с ней подружились. Вся хата была завешана травами. Она мне объясняла, какая трава от чего помогает. Но по юности лет не запомнил, а жаль.

Тут я познакомился с доктором Каталевцевым. Он был доктором дивизиона, маленький, с короткими руками и не совсем нормальный. Он был в Абиссинии и интересно рассказывал об этом. Аечиться у него было опасно, а гулять с ним было приятно. На одной из прогулок мы зашли в сад. Охранял его древний, но бодрый старик. Он жил в шалаше и отрекомендовался как улан графа Уварова полка. Оказалось, он сражался в Турецкую войну 1877 года. Он очень скорбел, что у него нет ружья и парни воруют фрукты. Он мне так понравился, что я сделал глупость и принес ему винтовку и патроны. Он ужасно обрадовался и тотчас же промаршировал с винтовкой по всей улице. Знай, мол, наших! Но когда я снова к нему зашел, он неутешно плакал. Винтовку у него украли. Я старался его утешить и обещал дать другую. Но моя колдунья меня просила не давать. Старик поднял стрельбу, и пули летали по всей деревне. Он не отдавал себе отчета в том, что пули из винтовки летят на три версты. В Турецкую войну они летали на 200 шагов.

С полковником Лукьяновым устроили грандиозное чаепитие. Под липой, с самоваром. Я выпил 18 чашек. У Лукьянова был юмор, и я это ценил. После войны он поступил в Иностранный легион в чине сержанта.

Серагозы

В сентябре 1920 года я был снова в батарее. Обе батареи работали с регулярной кавалерийской дивизией генерала Барбовича. Дивизия стояла в Нижних Серагозах, которые находились почти посередине Таврии, и по тревоге выходила навстречу наступавшим красным и после боя возвращалась в Серагозы. На этот раз я поручил Андромаху солдату нашего орудия и получил ее без всяких затруднений и в хорошем состоянии.

Было несколько боев, ничем не замечательных. Красные обыкновенно после недолгого боя отходили. Запомнился только один случай. Мы выбили красных из хутора. Батарея остановилась на улице. Вдруг из-под амбара вылез наш фуражир. Он поехал за фуражом, когда красные заняли хутор, успел залезть под амбар и просидел там все время боя. Он не знал, кто занимает хутор, и боялся вылезти. Но увидал нашу батарею, узнал лошадей и тогда вылез.

Брат решил запрячь в тарантас Андромаху и Анафему, лошадь Шакалова, которые были сестрами и совершенно одинаковые. Гордые кабардинцы не хотели идти в упряжи. Терпением и упорством мы их идти заставили. Получилась очень нарядная пара. Но раз мы встретили начальника штаба дивизии, который так ими восхищался, что мы решили прекратить поездки — еще, чего доброго, отберет.

В Серагозах произошел забавный случай. У крестьян я нашел книжку рассказов Горбунова. Лег на кровать, один в комнате, читал и смеялся навзрыд. Вошла хозяйка, постояла и ушла. Через несколько минут вошел поручик Мальцев.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Почему ты спрашиваешь?

— Так. Что ты читаешь?

— Горбунова. Вот послушай.

— Ах, тогда я все понимаю.

— Что ты понимаешь?

— К нам в соседнюю хату прибежала твоя хозяйка и сказала, что ты с ума сошел — лежишь один и хохочешь.

Я стал читать, и мы оба смеялись до слез. Вошла хозяйка, с недоумением на нас уставилась и исчезла.

— Ха-ха-ха. Она побежит и скажет, что оба спятили. Ха-ха-ха.

Я любил сигналы, которые играл горнист. Поэтична заря. На обед: «Бери ложку, бери бак, хлеба нету, иди так». Но не любил очень красивый «генерал марш»: «Всадники други, в поход собирайтесь…» — потому что это значило поход и бой.

За Днепр (25 сентября — 1 октября 1920 года)

Как-то по «генерал маршу» поседлали, заамуничили и пошли по направлению к Днепру. К нашему удивлению, боя не было и красных мы нигде не встретили. Дошли до деревни Лепетихи. В ней постояли и пошли обратно.

Стало смеркаться, когда мы подошли к Днепру, южней города Никополя. Берег был отлогий, и саперы наводили понтонный мост. Было тепло, квакали лягушки. Наша пехота уже переправилась, но стрельбы слышно не было. Вскоре мост был окончен, и дивизия Барбовича пошла на ту сторону. Шли мы всю ночь, не встречая красных. В одном месте проходили под высоким железнодорожным мостом. В то время когда шла наша батарея, на мост наверху выехал тихонько красный бронепоезд. Мы фактически шли под ним. Мы видели высунувшуюся из него фигуру, чтобы спросить нас:

— Какой вы части?

Никто не ответил.

— Эй, вы! Какой вы части, спрашиваю.

Мы молча прибавили шагу.

— Что за черт? Оглохли вы совсем?

Так он от нас толку и не добился. Когда мы немного отошли, сзади раздался взрыв. Очевидно, наши подорвали путь.

А мы все шли. Наконец стало светать. Перед нами была небольшая река Бузулук с довольно крутыми берегами. Пехота и кавалерия перешли ее вброд, но для артиллерии она была препятствием. Мы стали переправлять орудия при помощи малого плота. А там впереди уже постреливали. Сперва переправилась конно-горная и ушла вперед. Там бой разгорался. Мы долго валандались с плотом. Когда мы наконец были на той стороне реки, то бой где-то дальше кипел вовсю. Мы рысью пошли искать наши части.

В самое то время, когда мы подошли, был убит генерал Бабиев, начальник всей операции. Граната угодила в мельницу, на которой он