Лили, все еще сидя на полу, медленно выпрямилась и вытерла рот рукой. Зильта помогла ей подняться.

– Да, – глухо сказала Лили, вставая на ноги и, наконец, посмотрела на него. – Да, я беременна.

Мгновение отец молчал, а затем, белый как полотно, вышел из комнаты. Франц выглядел таким напуганным, что на мгновение Лили показалось, что его тоже вот-вот вырвет. Он открыл было рот, но затем, покачав головой, спешно бросился за отцом.

– Ох, Лили, почему ты нам ничего не сказала? – с тревогой спросила Зильта, когда они остались одни. – Что же теперь будет?

– Хотела бы я знать… – тихо ответила Лили.

* * *

– Она должна уйти! – высказал свое мнение Франц, когда они, оправившись от первого потрясения, собрались в кабинете отца, чтобы обсудить этот вопрос. – Это неприемлемо. Мы же вот-вот должны были встать на ноги!

– Нечего на меня все сваливать! – оборвала его Лили, но он бросил на нее такой яростный взгляд, что она замолчала.

– Кто отец? – спросил Альфред, но Лили только молча покачала головой. Она искоса посмотрела на Франца, но тот опустил глаза. К своему величайшему удивлению, она поняла, что он, по всей видимости, не собирается выдавать ее отцу.

– Я не скажу, кто это, – тихо сказала Лили. – Это не имеет значения.

Франц глубоко вздохнул.

– Я переговорил с отцом, – сказал он, по-прежнему избегая смотреть на Лили. – И мы сошлись на том, что Лили не может оставаться здесь! – Он говорил так, как будто ее уже не было в комнате.

Альфред сел за стол. Сцепив перед собой руки и опустив глаза, он едва заметно кивал во время краткой речи Франца.

Лили вздрогнула. К чему они ведут?

– Ты хочешь, чтобы я съехала? – спросила она. – Вернулась в свою квартиру?

Франц сердито фыркнул.

– Ты в своем уме? Конечно, нет. Чтобы ты ходила по городу с огромным пузом? Да нас после этого никто на порог не пустит. Можно будет навеки распрощаться с репутацией! – Он помедлил. – Ты должна уехать из Гамбурга.

Лили вздрогнула.

– Никогда! – воскликнула она, но Франц не слушал.

– У нас нет другого выхода. Здесь все тебя знают. Что скажут люди, если узнают, что внук Карстенов растет где-то в трущобах? Запереть тебя дома тоже не выход. Исключено. Если все всплывет, выйдет большой скандал. А так ты сможешь вернуться через пару лет, если нам удастся найти тебе мужа. Все будут думать, что ребенок его. Но это дело будущего. А сейчас тебе нужно уехать, и быстро.

Альфред снова кивнул.

– Франц прав, – проговорил он после паузы, по-прежнему глядя на свои руки. – У нас нет другого выхода.

Вдруг рядом с Лили раздался шорох юбок, и со своего кресла поднялась Зильта. Она была бледна, как мел, но казалась уверенной.

– Альфред, – тихо сказала она. Муж поднял голову и посмотрел на нее. – Я никогда не противилась твоей воле. Ты и сам это знаешь. – Нервно комкая ткань подола, она сделала глубокий вдох, затем выдох, но не опустила глаз. – Ты даже забрал у меня Михеля, и я не стала бороться. Потому что ты сказал, что так нужно для благополучия семьи, а я привыкла доверять твоему мнению. – Она запнулась, теряя остатки самообладания, и на мгновение зажмурилась. Но когда она вновь заговорила, ее голос звучал совершенно спокойно. – Но если ты решил прогнать мою дочь, то знай, я уйду вместе с ней!

На несколько секунд в комнате повисла гробовая тишина. Альфред смотрел на жену так, словно не верил своим ушам. Франц казался не менее потрясенным – схватившись за спинку стула, он ошеломленно тер рукой лоб.

Лили не смела пошевелиться. Ее родители смотрели друг на друга, словно ведя безмолвный диалог. Наконец, отец медленно кивнул.

– Хорошо, – сказал он, и его голос дрогнул. – Тогда решено. Лили остается.

– Отец, ты не можешь так поступить! – Франц так сильно ударил ладонью по столу, что Лили и Зильта вздрогнули. – Она должна уйти! Как ты думаешь, что скажет об этом Олькерт?

Лили нахмурилась.

– Олькерт? – спросила она. – А он здесь при чем?

Франц нетерпеливо фыркнул.

– Ты так и не поняла? Он наш самый важный инвестор. Я женюсь на его дочери. Он никогда не позволит тебе бегать по городу, выставляя нас всех на посмешище!

Отец медленно опустился в кресло, лицо его посерело. Он вдруг показался Лили глубоким стариком, и это осознание потрясло ее до глубины души. Как он страдал из-за нее!

– Я что-нибудь придумаю, – тихо сказал Альфред сыну, который, между тем, принялся ходить по комнате взад-вперед, дрожа от ярости.

– Генри никогда не примет ее обратно, – бросил Франц.

– Генри? – Лили пронзительно рассмеялась. – Я никогда не вернусь к Генри, о чем ты!

Франц пропустил ее слова мимо ушей.

– Семейные связи имеют для нас огромную ценность. А теперь это! Если о расторгнутой помолвке узнают в Ливерпуле, мы потеряем последние контакты.

– Я что-нибудь придумаю! – взревел Альфред, и Франц замер на середине очередного круга.

Мгновение брат так и стоял, сжав кулаки и, казалось, не знал, куда деть свой гнев. Затем он внезапно бросился к Лили, и, прежде чем она успела понять, что происходит, изо всей силы ударил ее по лицу.

– Шлюха! Из-за тебя мы все потеряем! – прошипел он.

Лили испуганно прижалась к стоявшему за спиной шкафу. Франц выбежал из комнаты и захлопнул за собой дверь.

Застыв на месте, Лили держалась за горящую щеку. Она все еще ничего не понимала, пока не почувствовала привкус крови во рту. Зильта в ужасе застыла рядом с ней, прижав к лицу обе руки.

Отец ошеломленно покачал головой.

– Он не должен был этого делать. Я поговорю с ним потом. Но он расстроен, и его можно понять. А теперь, пожалуйста, уходите. Обе. Мне нужно подумать. – Даже его голос вдруг показался Лили чужим.

Без лишних слов Лили и Зильта вышли из комнаты. Когда за ними захлопнулась дверь, мать залилась безмолвными слезами.

Лили взяла ее за руку и поразилась тому, какой холодной и безжизненной была эта рука.

* * *

Остаток дня Лили провела в своей комнате. Ей нужно было время на то, чтобы преодолеть первое потрясение от этого разговора. Никто не предлагал ей спуститься в столовую. Никто не приходил ее проведать. Дом был тих, как могила.

Вечером урчание в животе заставило ее осторожно спуститься в кухню. На комоде ее ждал поднос с едой, который оставила для нее Герта. Несмотря на свою печаль, Лили невольно улыбнулась – кухарка никогда не забывала