– Может, выпьем? Это нужно отпраздновать. Если только… – Крокетт недоверчиво посмотрел на ближайший интегратор. – Если вы уверены.

– Сомнений быть не может. Но нет, я хочу спать, и все!

Он вызвал лифт и исчез из вида. Брошенный в одиночестве в Черепушке, Крокетт выдавил из себя кривую усмешку. Тени все еще скрывались в отдалении, но постепенно таяли.

Он обозвал интеграторы непечатным словом – те остались безучастны.

– Ах да, конечно, – сказал Крокетт. – Вы ведь просто машины. Только чертовски чувствительные. Призраки! Раз так, с сегодняшнего дня я здесь хозяин. Приглашу сюда своих друзей и устрою пьянку от рассвета до заката. А солнце в этих широтах не заходит долго.

Высказав эту неопровержимую мысль, он отправился следом за Фордом. Психиатр уже спал, размеренно дыша, усталые морщины на его лице разгладились.

«Он постарел, – подумал Крокетт. – Но кто бы на его месте не постарел?»

Пульс замедлился, депрессивные волны затихли. Он словно бы даже почувствовал отлив. Беспричинное уныние не казалось больше таким всесильным. И он – о да! – начал строить планы.

– Приготовлю-ка я чили, – решил Крокетт. – Как учил меня тот парень из Эль-Пасо. И запью скотчем. Даже если придется праздновать одному, чем не повод для пьянки?

Он задумчиво покосился на Куэйла – тот поднял глаза от нового романа и лениво помахал рукой:

– Эй, Крокетт, какие-то новости?

– Н-нет, просто настроение хорошее.

– У меня тоже. Форд говорит, что я выздоровел. Этот чувак – просто чудо.

– Точно, – от всего сердца согласился Крокетт. – Хочешь чего-нибудь?

– Ничего такого, что я не мог бы взять сам. – Куэйл кивнул в сторону настенного раздаточного автомата. – Через неделю-другую меня должны выпустить отсюда. Ты относился ко мне как к брату-христианину, но я буду рад вернуться домой. Меня ждет работа, с которой я справлюсь без проблем.

– Это хорошо. Хотел бы я улететь вместе с тобой. Но мне еще два года здесь торчать, если только я не уволюсь или не добьюсь перевода.

– У тебя тут уютно, как дома.

– Да уж! – поежился Крокетт.

Он поспешил уйти готовить чили, подкрепив силы мягким виски с дымным запахом. Если только он не бежит впереди паровоза… А что, если угнетающее воздействие до конца не исчезло? Что, если эта невыносимая депрессия вернется с прежней силой?

Крокетт выпил еще, и это помогло.

Да и вообще приободрило. Выпивка всегда поднимает настроение. За все время депрессии Крокетт ни разу не брал в рот спиртного. А теперь ему просто стало веселей, и, покончив с готовкой, он затянул песню мимо нот. Конечно, психическое излучение интеграторов не проверишь никаким прибором, и все же невозможно ошибиться в том, что убийственная атмосфера исчезла.

Радиоатомный мозг тоже выздоровел. Губительный эффект ментального выброса Бронсона потерял силу, индукция победила его. Три дня спустя самолет забрал Куэйла и отвез обратно в Южную Америку, а Форд остался выяснить кое-какие мелочи и провести последнюю проверку.

Атмосфера на станции полностью изменилась, стала светлей, дружелюбней, удобней для работы. Интеграторы больше не казались Крокетту чудовищными божествами в его персональном аду. Просто сверкающие, радующие глаз, как творения Бранкузи[61], очень полезные трубки с радиоатомным мозгом внутри, готовым добросовестно ответить на любой вопрос, который скормит ему Крокетт. Дела на станции шли гладко. А серое небо над полярной шапкой разразилось очистительной снежной бурей.

Крокет готовился к зиме. Запасся книгами, откопал альбом для эскизов, проверил акварельные краски и решил, что без труда продержится до весны. Станция per se[62] не вызывала у него никакой депрессии. Он выпил еще немного и отправился на обход.

Форд стоял перед интегратором и задумчиво его разглядывал. От предложенного виски с содовой он отказался:

– Нет, спасибо. Уверен, что с этой штуковиной теперь все в порядке. Депрессивные волны прекратились.

– Вам обязательно нужно выпить. Мы через такое прошли, брат. Эта дрянь успокоит вас, поможет расслабиться.

– Нет… мне еще нужно составить отчет. Интеграторы настолько совершенные логические устройства, что было бы очень жаль, если бы они вышли из строя. По счастью, этого не произошло. Теперь я доказал, что безумие можно излечить индукцией.

Крокетт покосился на интегратор:

– Маленький дьявол. Посмотрите на него! Стоит тут, как будто вовсе ни при чем. Знает кошка, чье мясо съела.

– Мм. Когда закончится буря? – спросил Форд. – Я хочу подготовиться к отлету.

– Трудно сказать. Последняя не утихала неделями. А эта… – Крокетт пожал плечами. – Попробую выяснить, но ничего не обещаю.

– Мне не терпится вернуться домой.

– Мда…

Крокетт поднялся на лифте в кабинет, проверил входящие вызовы и просмотрел список новых вопросов для интеграторов. Один оказался особенно важным: от Калифорнийского центра контроля землетрясений. Но и он мог подождать, пока не будут собраны все задания.

Крокетт передумал напиваться, само облегчение уже опьяняло. Насвистывая, он взял пачку запросов и направился обратно в Черепушку.

«Станция выглядит просто шикарно, – подумал он. – Возможно, это просто ощущение отсрочки смертного приговора, только чертова депрессия хуже смерти. Уф-ф!»

Он вошел в лифт – огражденную перилами платформу, работающую по принципу старинных подъемников. Рядом с интеграторами нельзя использовать магнитные лифты. Крокетт нажал кнопку и посмотрел на Черепушку сверху: белые цилиндры казались с такого расстояния крохотными.

Услышав шаги, он обернулся: к нему бежал Форд. Лифт уже начал опускаться, и Крокетт протянул руку к кнопке «стоп».

И тут же пожалел об этом, увидев, как Форд поднял пистолет. Пуля угодила Крокетту в бедро. Он пятился, пока не уперся спиной в ограждения, а Форд тем временем запрыгнул в лифт. Лицо его больше не было строгим и напряженным, в глазах сверкало безумие, влажные губы обмякли.

Он нечленораздельно завопил и снова спустил курок. Крокетт отчаянно бросился вперед. Кажется, пуля пролетела мимо, и он со всего разгона врезался в Форда. Психиатр потерял равновесие и упал на перила. Он попытался выстрелить еще раз, но Крокетт согнул ноги и ударил кулаком прямо в челюсть Форду.

Момент был выбран с роковой точностью. Форд перелетел через ограждение, и лишь спустя долгие секунды Крокетт услышал стук упавшего далеко внизу тела.

Лифт плавно опускался. Пистолет все еще лежал на платформе. Крокетт со стоном разорвал рубашку и скрутил ее в самодельный жгут. Из раны на бедре ручьем текла кровь.

В холодном флуоресцентном свете вершины интеграторных башен поравнялись с Крокеттом, а затем поднялись выше. Если бы он перегнулся через перила, то увидел бы безжизненное тело Форда. Но у него еще будет время вдоволь насмотреться.

Стояла полная тишина.

Конечно же, это