Развернутая рецензия М. Н. Рякина в журнале «Литература в школе» (открывал этот номер знаменитый доклад Жданова) заканчивалась словами:

«Таким образом, новое учебное пособие по современной литературе содержит крупные политические ошибки и требует серьезной и вдумчивой переработки в свете постановления ЦК ВКП(б) о журналах “Звезда” и “Ленинград”»[1080].

Так и поступил Л. И. Тимофеев: в рекордные сроки он переработал свою хрестоматию, и в следующем году Учпедгиз издал ее вторым «исправленным и дополненным» изданием, которое не вызвало подобных нареканий. Теперь в хрестоматии уже не было места для «ложно и антинаучно изложенной концепции символизма», а тем более для фигурантов постановления ЦК.

По следам школьного учебника Л. И. Тимофееву досталось и в Московском университете, где в учебном плане стояла его программа по советской литературе. 25 ноября 1946 г. состоялось общее собрание профессоров, преподавателей и научных работников МГУ, посвященное задачам перестройки учебной и научной работы университета. Оно происходило при большом стечении идеологического руководства: в президиуме сидели глава московских большевиков, секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Попов, министр высшего образования С. В. Кафтанов, начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александров и др.[1081] Ректор МГУ И. С. Галкин выступал с основным докладом «О задачах перестройки учебной и научной работы университета в связи с решениями ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам».

«Докладчик вскрыл недочеты в работе профессоров и преподавателей университета и на характерных примерах показал, что в университете далеко не все обстоит благополучно в организации идеологической работы»[1082].

Особенно досталось Л. И. Тимофееву:

«Автор программы по курсу советской литературы профессор Тимофеев забыл об основных ленинских положениях в трактовке развития советской литературы, обошел молчанием, игнорировал роль партии в развитии советской литературы. Отсюда антинаучность, вредный аполитизм пронизывает всю эту программу»[1083].

Лишним доказательством постоянного участия партийных органов в деятельности Министерства просвещения была и описанная выше ситуация, поскольку отнюдь не само министерство поставило себя под удар, начав критиковать книгу своего же издательства, а лишь было вынуждено пойти на этот шаг под серьезным давлением. Инициатором же был первый секретарь ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайлов, который таким образом продемонстрировал свое рвение. Именно его записка, поданная в Секретариат ЦК, послужила причиной того, что идеологическая машина заработала, и силами Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) было инициировано подписание вышеизложенного приказа министра просвещения и осуществлены публикации в печати[1084].

Наряду с такими «точечными ударами», как критика конкретных учебников, пособий или хрестоматий, Министерство просвещения РСФСР занималось организацией и проведением мероприятий, имевших намного более серьезные последствия. Речь идет о практике проведения совещаний преподавателей и учителей. Эти республиканские слеты были намного масштабней, нежели расширенные заседания коллегии министерства. Роль совещаний особенно возросла в 1948 г. – с приходом на министерский пост А. А. Вознесенского. Стремление нового министра проводить любое мероприятие с помпой привело к тому, что на заседаниях коллегии министерства присутствовало до 150–200 участников, а численность делегатов на совещаниях превышала 500 человек.

Совещания преследовали также и вполне определенную цель: изменения идеологических требований к преподаванию литературы были столь безотлагательны и одновременно быстротечны, что программы и учебники оказывались несостоятельными и запрещались, а новые даже не успевали выйти. Именно по этим причинам на совещаниях в Министерстве просвещения проводились специальные секционные занятия, где излагались директивные требования по программам.

Значимость этих совещаний, которые начиная с 1947 г. проводило Министерство просвещения под четким контролем ЦК ВКП(б), усиливалась и тем обстоятельством, что в них постоянно принимали участие руководители Союза советских писателей СССР, чаще всего лично А. А. Фадеев; подробно о них будет рассказано в следующих главах.

Ф. М. Достоевский в русле локальных идеологических кампаний

В условиях жесточайшей вертикали власти любое решение руководства страны могло сиюминутно превратиться в твердое основание для обвинений ученого, писателя или иного человека в политической близорукости или неблагонадежности. Не имело значения, принято ли это решение руководством по политической необходимости или же по прихоти, поскольку результат был часто одинаков: человек в один момент превращался в идеологического врага. Не были исключением и те, кто трудился в области филологии, причем чем больше следов своей деятельности оставлял ученый, тем уязвимее он становился: никогда нельзя было наперед усмотреть, какая вожжа попадет кому под хвост и какая тема, взгляды или личность окажутся под огнем партийной критики.

Очень показателен в данном контексте пример с классиком русской литературы Федором Михайловичем Достоевским и его исследователями. Не останавливаясь на характеристике литературоведческих работ, качество которых было далеко не равноценным, важно увидеть на примере осуждения Достоевского механизм локальных кампаний второй половины 40-х гг.

В случае с Достоевским это, как почти всегда, случилось внезапно: в конце декабря 1947 г. из центральной прессы вдруг посыпались статьи с резкой критикой вновь вышедших книг о творчестве классика. Основными фигурантами гневных статей оказались литературоведы В. Я. Кирпотин и А. С. Долинин. Первый обладал значительным политическим весом, являлся автором книги «Молодой Достоевский» (М., 1947) и опубликованного юбилейного доклада «Ф. М. Достоевский» (М., 1947); второй, более уважаемый как исследователь, – ленинградец А. С. Долинин (Искоз) – автор работы «В творческой лаборатории Достоевского: История создания романа “Подросток”» (Л., 1947).

Поскольку довольно часто волна критики рождалась и стихала вне зависимости от здравого смысла, то современникам трудно было понять, чем вызвано такое ожесточение прессы. И хотя еще в 1914 г. Ленин выразил в письме к Инессе Арманд свое однозначное отношение к классику русской литературы – «архискверному Достоевскому»[1085], письмо его впервые было опубликовано только в 1950 г., а потому не может рассматриваться в рамках разворачивающейся кампании в качестве краеугольного камня.

Если А. С. Долинин критиковался и до войны за свои исследования о Достоевском[1086], то нападки на книгу члена ВКП(б) В. Я. Кирпотина «Молодой Достоевский» казалась парадоксом: ведь незадолго до этого она собрала много положительных отзывов. Как позднее писал Кирпотин В. М. Молотову: «Книга обсуждалась в Институте мировой литературы им. Горького и в Союзе советских писателей. В обеих инстанциях мою работу одобрили»[1087].

30 августа 1947 г. в той же «Литературной газете» была опубликована положительная, хотя и довольно сдержанная по тону, рецензия коллеги автора по ИМЛИ К. П. Полонской, завершавшаяся словами:

«…Возражения не изменяют общей положительной оценки работы, в которой творчество одного из корифеев критического реализма XIX века рассмотрено во всей своей противоречивости и в тесной связи с идейной борьбой его эпохи»[1088].

Через три месяца