от времени, пока я блуждал среди этой чуждой толпы и заглядывал в витрины, где часто можно было видеть неведомые продукты или причудливые ткани с других планет, на меня накатывала жуткая тоска по дому. Особенно она обострялась каждый раз, как я приближался к марсианскому кварталу, где обитала внушительная колония этих таинственных инопланетян. Некоторые из них перенесли на землю свою многоугольную, асимметричную архитектуру. Эти здания бросали вызов всем правилам геометрии – иной раз казалось, что и законам гравитации тоже. А на улицах между ними витали экзотические ароматы, среди которых преобладала оглушительная вонь наркотика гнултана. Это место влекло и тревожило меня; я частенько бродил кривыми улочками, которые рано или поздно выводили меня за пределы города, где я оказывался среди тучных полей и раскидистых пальмовых рощ, что выглядели не менее удивительными и непривычными, чем сцены городской жизни.

Как-то раз я отправился на прогулку позднее обыкновенного. Проходя по городу, я заметил, как мало в толпе венериан, и услышал разговоры о новых мятежах, но в тот момент не обратил на это особого внимания.

Сумерки застали меня, когда я возвращался из-за города к марсианскому кварталу. Лесная глушь, где я никогда не встречал много народу, сейчас была еще тише обычного. Я шел узкой тропой, по сторонам которой росли густой кустарник и небольшие пальмы. Побуждаемый смутными опасениями, я ускорил шаг. Мне вспомнились те разговоры, что я слышал. До сих пор я ничего не боялся, но теперь, в надвигающейся темноте, ощутил некую неопределенную угрозу и вспомнил, что по глупости позабыл вооружиться электронным излучателем, которым Кронус снабдил меня нарочно для прогулок.

Поблизости никого видно не было. Но теперь, шагая по тропе, я пристально вглядывался в густеющие тени в кустарниках по обе стороны тропы. Внезапно за спиной послышался как будто топот тяжелых босых ног. Оглянувшись, я увидел, что меня догоняют семь-восемь венериан; некоторые были вооружены дубинами. Должно быть, они прятались в кустах, пока я шел мимо. Глаза у них горели в сумерках, точно у голодных волков; они ринулись на меня, издавая низкий звериный рык. Я успел увернуться от занесенной дубины первого и уложил его четким апперкотом; однако, размахивая дубьем и грязными лапищами, на меня тут же налетели другие. Я чувствовал, как острые когти рвут мою одежду и терзают тело, а потом что-то с глухим стуком обрушилось мне на голову, вокруг завертелись огни и тьма, и я провалился в забытье.

Очнувшись, я сперва сознавал только, как болят у меня голова и конечности. Макушка болезненно пульсировала от полученного удара. Потом я услышал ропот хриплых нечеловеческих голосов и, открыв глаза, увидел озаренные пламенем лица и тела пары десятков венериан, что плясали вокруг большого костра. Я лежал на спине, и достаточно было пошевелиться, как сделалось ясно, что я связан по рукам и ногам. Рядом на земле лежал еще один человек, связанный точно так же и, по всей видимости, мертвый либо умирающий.

Я не шевелился, сочтя неразумным давать венерианам знать, что я пришел в сознание, и наблюдал за жуткой сценой. То было нечто из Дантова «Ада»: багровые отсветы костра отливали кровавым на уродливых, волосатых конечностях и чудовищных, демонических харях инопланетных рабов. Их движения, хотя и имели подобие некоего грубого, чудовищного ритма, были ближе к звериным прыжкам, нежели к танцам даже самых примитивных земных дикарей; я невольно задался вопросом, как подобные существа ухитрились овладеть искусством разжигания огня. Мне говорили, что на их родной планете огонь не был им известен до прихода людей. Я вспомнил также рассказы о том, что ныне они иногда используют его во время своих каннибалистических празднеств, приобретя вкус к печеному мясу. В последнее время ходили слухи, что не брезгуют они и человеческой плотью и что не один несчастный пал жертвой их хищничества.

Подобные раздумья спокойствия не добавляли. Кроме того, меня пугал вид здоровенной металлической решетки, лежавшей у костра и чем-то напоминавшей чудовищный гриль, – временами она мелькала в просветах между кружащих фигур. Присмотревшись, я узнал в ней поддон, какие использовались для сушки фруктов. Он был футов восьми в длину и четырех в ширину.

Внезапно я услышал шепот лежащего рядом человека, про которого полагал, будто он без сознания.

– Они ждут, когда уляжется пламя, – проговорил он почти беззвучно. – А тогда они зажарят нас живьем на этом железном листе.

Я содрогнулся, хотя нельзя сказать, чтобы это стало для меня неожиданностью.

– Как они вас поймали? – осведомился я так же тихо.

– Я хозяин этих рабов – точнее, был их хозяином, – отвечал он. – На этот раз они застигли меня врасплох; но я полагаю – или хотя бы надеюсь, – что моей семье удалось бежать. Я совершил ошибку, решив, что после недавних наказаний они присмирели. Насколько я понял из того, о чем проболтались сами дикари (я понимаю их речь), сегодня произошло организованное восстание. Они ведь не так уж неразумны, как полагает большинство людей. Есть у меня гипотеза, что земной климат ускорил их умственное развитие. Они владеют средствами передачи информации на немыслимые расстояния, не менее эффективными, нежели радио. Я уже давно заподозрил, что они достигли молчаливой договоренности с марсианами, которые втихомолку их подзуживают. Этот микроб, что вызвал черную гниль, – его уж точно контрабандой завезли марсиане с Венеры на своих эфирных кораблях, и неизвестно, какую еще заразу они приволокут следующей. На этих чужих планетах полным-полно странного и опасного – такого, что для землян смертельно, а для туземцев безобидно. Боюсь, владычеству человечества наступает конец.

Так мы переговаривались некоторое время; я узнал, что моего товарища по несчастью зовут Джос Талар. Невзирая на наше ужасное и, по всей видимости, безнадежное положение, он не проявлял никаких признаков страха; весьма примечательно то, каким отстраненным и философским тоном он обсуждал все происходящее. Однако я уже не раз обращал внимание, что это в целом было характерно для людей той эпохи.

Миновало добрых полчаса. Все это время мы лежали беспомощные и связанные. Потом мы увидели, что огромный костер начинает угасать и остается лишь груда тлеющих углей. Свет, озарявший чудовищные рожи вокруг костра, потускнел, и звероподобные физиономии венериан сделались еще отвратительней в сгущавшемся мраке.

Пляска прекратилась, словно бы по беззвучному сигналу; несколько плясунов вышли из круга и подступили к нам с Джосом Таларом. Мы видели, как злорадно горят гнусные глаза, как исходят слюной алчные пасти. Они впились в нас своими чумазыми лапами и грубо поволокли к огню.

Тем временем другие положили огромный металлический поддон поверх