3. ГУБЕРНАТОРСКИЕ КОМИССИИ

Поколебавшись какое-то время, антисемитское правительство Игнатьева, наконец, определилось с отношением, которое оно должно было занять впредь по отношению к еврейскому вопросу. Ошарашенные началом погромного движения, руководящие круги России сначала были склонны приписывать его последствиям революционной пропаганды, но впоследствии пришли к выводу, что в интересах проводившейся ими реакционной политики и по мере средством оправдания позорных антиеврейских эксцессов перед глазами Европы, удобнее было свалить вину на самих евреев. С этой целью русским правительством была выдвинута новая теория, квазиэкономическое учение об «эксплуатации коренного населения евреями». Это учение состояло из двух, собственно говоря, взаимоисключающих частей: во-первых, евреи, как преимущественно торговый класс, занимаются «непроизводительным» трудом и тем самым «эксплуатируют» производительные классы христианского населения, т. крестьянства в частности.

Во-вторых, евреи, «захватив» торговлю и промышленность, — здесь молчаливо признается большое участие евреев в промышленной жизни, представленной ремеслами и мануфактурами, — соревнуются с христианскими городскими сословиями, т. е. мешают им. в собственной «эксплуатации» населения.

Первая часть этой странной теории основана на примитивных экономических представлениях, которые в ходу в переходные периоды, когда естественное экономическое производство уступает место капитализму и когда все сложные формы посредничества считаются непроизводительными и вредными. Мысль, высказанная во второй части тезиса, заключена в устройстве полицейского государства, которое рассматривает занятие определенных экономических позиций данной национальной группой как незаконный «захват» и считает своей функцией пресечение это соревнование с единственной целью обеспечить успех господствующей нации.

Русское правительство не беспокоил ни примитивный характер этой теории, ни подразумеваемое ею обращение к грубой полицейской силе — идея поддерживать «эксплуатацию», практикуемую русскими, за счет той, которую осуществляют евреи; его не смущали и внутренние логические противоречия. Правительству нужны были какие-то средства, с помощью которых оно могло бы снять с себя ответственность за погромы и доказать миру, что они были «народным приговором», местью, обрушившейся на евреев либо со стороны крестьян, жертв эксплуатации, либо со стороны Русские мещане, неудачные кандидаты на роль эксплуататоров. Эта точка зрения нашла отражение в рапорте графа Кутайсова, посланного царем на юг России для выяснения причин «беспорядков».

Игнатьев ухватился за эту неубедительную теорию и воплотил ее в более подробной форме в своем докладе царю от 22 августа. В этом докладе он попытался доказать тщетность политики, проводившейся до сих пор русским предприняли усилия, чтобы добиться слияния евреев с оставшимся населением и почти уравняли права евреев с правами коренных жителей». По мнению министра, недавние погромы показали, что «вредное влияние» евреев нельзя подавить такими либеральными мерами.

Главный источник этого движения, столь несовместимого с нравом русского народа, лежит, по Игнатьеву, в обстоятельствах исключительно экономического характера. За последние двадцать лет евреи постепенно сумели захватить не только торговлю и промышленность, но и приобрели посредством купли и аренды большое количество земельной собственности. В силу своей родовитости и солидарности они, за немногими исключениями, направили свои усилия не на увеличение производительных сил, а на эксплуатацию коренных жителей, прежде всего беднейших классов населения, с В результате они вызвали у этого населения протест, выразившийся в прискорбных формах — в насилии... Приняв энергичные меры для подавления прежних беспорядков и самодурства и ограждения евреев от насилия, правительство признает, что оно оправдано принять безотлагательно не менее энергичные меры к устранению нынешних ненормальных отношений, существующих между коренными жителями и евреями, и к ограждению русского населения от этой вредоносной еврейской деятельности, которая, по местным сведениям, была ответственна за беспорядки.

Александр III. поспешил выразить свое согласие с этими взглядами своего министра, уверявшего его, что правительство приняло «энергичные меры» для подавления погромов, что верно лишь в двух-трех последних случаях. В то же время он уполномочил Игнатьева принять «энергичные меры» подлинно русского производства против тех, кто еще совсем недавно был разорен этими погромами.

Высочайший указ, изданный 22 августа 1831 г., говорит о «ненормальных отношениях, существовавших между коренным населением нескольких правительств и евреями». Для решения этой ситуации он предусматривает, что в тех правительствах, в которых проживает значительное еврейское население, должны быть назначены специальные комиссии, состоящие из представителей местных сословий и общин, под председательством губернаторов.

На эти комиссии возлагалась задача выяснить, «какие стороны хозяйственной деятельности евреев вообще оказали вредное влияние на жизнь коренного населения и какие меры, как законодательные, так и административные, должны быть приняты» для целью ослабления этого влияния. Таким образом, указ, призывая к назначению комиссий, сразу указывал цель, на которую должна была быть направлена их деятельность: определить «вредное влияние» евреев на экономическую жизнь России.

Ту же мысль еще более прямо выразил Игнатьев, который в своем циркуляре генерал-губернаторам от 25 августа воспроизвел его доклад царю и твердо установил догмат о «вредных последствиях хозяйственной деятельности евреев для христианского населения, их расового сепаратизма и религиозного фанатизма».

Таким образом, мы становимся свидетелями необычайного зрелища: разоренное и ограбленное еврейское население, имевшее право обвинить правительство в неспособности защитить его от насилия, само предстало перед судом.

Судьями в этом судебном процессе были не кто иные, как агенты правящих властей — губернаторы, некоторые из которых были виновны в пособничестве погромам, — с одной стороны, а с другой — представители Христианские сословия, городские и сельские, которые были в основном назначенцами этих губернаторов. Кроме того, в каждую комиссию были включены два еврейских представителя, которые должны были действовать в качестве экспертов, но без права голоса; они были поставлены в положение подсудимых и вынуждены были выслушивать непрерывные обвинения против евреев, которые; постоянно были вынуждены отрицать. Всего было шестнадцать таких комиссий: по одной в каждом из пятнадцати правительств черты оседлости, за исключением Царства Польского, и одна в Харьковском правительстве. Комиссиям был предоставлен двухмесячный срок для завершения своей работы и представления результатов министру.

Заседания всех этих «губернаторских комиссий» проходили одновременно в течение сентября и октября.

Заключенным у суда был еврейский народ, которого судили по обвинениям, содержащимся в официальном обвинительном акте — имперском указе, дополненном и истолкованном в министерском циркуляре. Хорошо информированный современник дает следующее описание этих заседаний в официальном меморандуме: «Первое заседание каждой комиссии начиналось чтением министерского циркуляра от 25 августа. Чтение неизменно производило сильное воздействие в двух разных направлениях: на членов из крестьянства и из числа евреев. Первые убедились во враждебном отношении правительства к еврейскому населению и в его снисходительности к зачинщикам беспорядков, которые, по утверждению циркуляра Игнатьева, были вызваны исключительно еврейской эксплуатацией коренных жителей. Излишне говорить, что крестьяне не преминули передать это убеждение, упроченное на последующих сессиях неспособностью пресечь массовые нападки на евреев со