не могло не отразиться на состоянии компартий. Их установка на штурм устоев капитализма находила все меньше понимания у кадровых рабочих, не говоря уже о других слоях общества. Померк и «свет с Востока» — Советский Союз вошел в фазу мирного сосуществования и со своими соседями, и с великими державами, лишившись ореола ниспровергателя основ западной цивилизации. Все это отодвигало идеологию и практику Коминтерна на обочину политической жизни, и Бухарину, конечно, не хотелось принимать на себя роль предводителя отступавшей стороны.

Панические настроения не были характерны для большевиков, прошедших через горнило Гражданской войны, и наш герой вряд ли являлся здесь исключением. Какие бы сомнения не мучили его душу, внешне он сохранял уверенность в том, что «победа будет за нами». Как и другие деятели Коминтерна, он устремлял свои взоры на Запад, стремясь даже в рядовых столкновениях социальных низов с правящей верхушкой увидеть смену вектора мирового развития. В условиях несомненного «просперити» и политической стабилизации в странах Запада и Коминтерн в целом, и его отдельные партии оказывались перед сложной дилеммой — следует ли сложа руки ждать «нового тура войн и революций», или нужно подталкивать их всеми имеющимися силами. Естественно, любой сторонник ленинского активизма высказался бы за вторую перспективу. И Бухарин не был здесь исключением.

Луч надежды пришел оттуда, откуда его никто не ждал. Вена, до Первой мировой войны столица огромной Австро-Венгерской империи и символ величественной стабильности, в 1920-е годы превратилась в «голову рахитичного ребенка». В столице проживало около трети населения Немецкой Австрии — жалкого обрубка империи Габсбургов. Свержение монархии и провозглашение республики не привели к установлению в стране стабильной демократии. Компартия Австрии объединяла в своих рядах всего несколько сот рабочих активистов и влачила маргинальное существование. Крупнейшей партии страны — социал-демократической СДРПА — противостояли силы авторитарно-клерикальной реакции, опиравшиеся на военизированные отряды «хаймвера».

Австрийские рабочие, восставшие против фашистской провокации, подожгли здание Дворца правосудия Вена

15 июля 1927

[Из открытых источников]

Оправдание венским судом хаймверовцев, расстрелявших рабочую демонстрацию в одном из альпийских городков, переполнило чашу терпения их политических противников. В пятницу 15 июля 1927 года утренние выпуски австрийских газет сообщили об оглашенном накануне приговоре по делу «убийц из Шаттендорфа». Рабочие стали покидать свои заводы и фабрики, мощными колоннами двигались к центру Вены, к парламенту и дворцу юстиции. Попытки конной полиции преградить путь оказались безуспешными — в стычках на улицах демонстранты обезоружили нескольких стражей порядка. В ответ раздались первые выстрелы. Возмущение людей нарастало, был взят штурмом полицейский участок, ограблено несколько оружейных магазинов, захвачен и подожжен дворец юстиции. В полдень подоспевшие формирования полиции открыли огонь по демонстрантам, находившимся на центральных площадях столицы. В ходе этого расстрела и последующих облав в рабочих районах Вены было убито около 80 человек, несколько сотен было ранено.

Таков в общих чертах ход событий, вызвавших самые противоречивые оценки современников. Английская «Таймс» писала о «заговоре Коминтерна в австрийской столице», газета немецких социал-демократов «Форвертс» — о гневе неуправляемой толпы, коммунистическая пресса всего мира — о революционных боях венского пролетариата. Первая информация о венских событиях появилась в газете «Правда» 17 июля — выборку из сообщений телеграфных агентств венчали броские заголовки: «Восстание австрийского пролетариата против фашистской реакции. Бои на улицах Вены. Социал-демократы пытаются кастрировать движение». Еще большее установочное значение имела передовая статья этого номера, посвященная событиям в Вене. Хотя она не была подписана, ее стиль и композиция выдают авторство Николая Бухарина.

Для него это была та самая искра, из которой могло разгореться пламя нового революционного подъема, способного уничтожить хрупкое здание европейского «просперити». Подчеркивая революционный характер выступления австрийских рабочих, передовица прямо указывала на виновника его поражения: «Роль австрийской „левой“ социал-демократии в основных чертах ясна уже сейчас… Вместо того, чтобы возглавить революционное движение масс, „левая“ социал-демократия его обезглавливает. Социал-демократический шуцбунд стреляет в социал-демократических рабочих».

Такое изложение отражало не столько реальный ход событий (шуцбундовцы, т. е. члены военизированных отрядов СДРПА, напротив, пытались в ряде мест организовать живой кордон между рабочими и полицией), сколько авторское видение перспективы: «Самое важное для австрийских рабочих не упустить момента и развертыванием своих боевых массовых действий, созданием революционных центров движения, созданием советов, как подлинных боевых штабов борьбы, поставить в упор вопрос о власти». Появление в статье лозунга «Вся власть Советам!» никак не соответствовало настроениям реально существующих рабочих. 15 июля они вышли на улицы, чтобы бороться не против капиталистической системы как таковой, а за сохранение демократической республики, завоеванной ими в 1918–1919 годах.

Лозунги борьбы за власть и создания рабочих Советов могли быть оправданы только в условиях революционной ситуации, которой не было не только в Австрии, но и во всей Европе. Их поспешное выдвижение были следствием революционного нетерпения, охватившего Бухарина и все руководство Коминтерна, нужен был лишь небольшой повод, чтобы затаенные ожидания нового тура войн и революций вырвались наружу. Воззвание ИККИ «К рабочим всех стран, к рабочим Австрии» повторяло положения правдинской статьи о героических боях венского пролетариата и банкротстве социал-демократического австромарксизма. Лозунг создания рабочих Советов был дополнен призывом к образованию рабоче-крестьянского правительства. Более отчетливо трактовалась в воззвании и революционная перспектива: «Июльская гроза, разразившаяся в Австрии, открыла для рабочих Австрии новый путь. Впереди — новые великие революционные бури». В последующем мысль о том, что венское восстание потерпело поражение из-за предательства социал-демократов, стала обязательным рефреном всех коминтерновских резолюций и директив, отправляемых австрийским коммунистам.

Чтобы не повторять кровавых ошибок, рабочие должны нанести главный удар именно по левым социалистам. «Левые социал-демократические растлители рабочего класса добиваются того же, что и правые, но первые гибче и умнее вторых; первые в настоящих условиях опаснее с точки зрения пролетарской революции, чем вторые… именно эти „левые“ являются опаснейшими врагами коммунизма в борьбе за левеющие рабочие массы»[1198]. Последний тезис из пропагандистского штампа газеты «Правда» быстро превратился в символ радикального поворота Коминтерна, случившегося буквально на пустом месте.

Поставив во главу угла вопрос о необходимости создания Советов по образцу российских при любой вспышке классового конфликта в западных странах, Бухарин сделал очередной шаг «большевизации», а точнее, дисциплинирования зарубежных компартий. На заседании Политсекретариата 13 августа 1927 года он заявил буквально следующее: «Если бы рабочие Советы были созданы, правительство попыталось бы напасть и разогнать их. Мы бы получили еще один объект борьбы. Социал-демократы прямо или косвенно выступили бы за роспуск Советов и тем самым еще больше скомпрометировали себя, а мы бы использовали новую ситуацию усиления классовых