и прямо на него. Это оказалось последним, что он увидел в жизни, и это было совершенно бесшумным. Звука разрывающихся в кабине и фюзеляжах 20-миллиметровых снарядов русских ШВАКов он уже не услышал.

Сбив ведущего, командир русских истребителей полого развернулся вправо, одновременно набирая высоту, чтобы сбросить скорость до рекомендованного инструкциями уровня и сделать машину максимально маневренной. Оглянувшись, он увидел держащегося за ним ведомого – крепкого молодого парня с порванной еще в сорок третьем щекой. Не салага и не ас, то что надо.

Они развернулись, все еще с набором высоты, и капитан снова пошел вниз, на ходу выбирая себе цель. В первом заходе эскадрилья обеспечила себе численное превосходство и теперь дралась со вкусом и умением. Эфир был уже переполнен звуками, его ребята орали и матерились, перекликаясь.

– «Утюг-один», ат-така! – скомандовал капитан сам себе, чуть доворачивая.

Его внимание привлек американский истребитель, который стоял на крыле почти вертикально, на вираже пытаясь зайти в хвост точно так же кружащемуся «яку»-одиночке. Они находились на противоположных сторонах окружности, но за то время, пока комэск, пикируя на полном газу, падал на «лайтнинг», тот сумел сократить разницу примерно на треть. Еще пара виражей, и двухмоторный истребитель зашел бы «яку» в хвост, после чего исход был бы лишь вопросом времени.

Черт, умелый парень. Вовремя заметив заходящую на него пару, американец спикировал, набрал скорость – и тут же сделал свечу, заставив всех троих проскочить мимо себя. Ну ни хрена себе…

– Коля, Коля! Сзади!

Он успел очень вовремя шарахнуться в сторону, и жуткая счетверенная или сшестеренная очередь прошла мимо. Еще один «лайтнинг» сумел подобраться сзади. Сам капитан использовал трассирующие пули только за «пятьдесят до конца», чтобы знать, когда боеприпасы пойдут на исход. Так, дело-то, оказывается, серьезнее, чем он думал. «Не рисковать», называется.

Сделав петлю на такой перегрузке, что глаза, казалось, выйдут из орбит и повиснут на стебельках, как у рака, комэск выдернул свой «як» на спину двухмоторному истребителю, насевшему на его собственного ведомого, который изо всех сил пытался стряхнуть врага. Американец не успел переключиться на пропавший «як», занявшись другим, и капитан поднырнул под него, ведя огонь по правому двигателю. Куда делся второй «вилкохвостый», который гонял тот, первый «як»? Комэск заложил крутой вираж, вертя головой.

На его памяти какой-то политрук попытался сделать командиру полка выговор о потере политической бдительности, выражающейся в том, что летчики носят белые шелковые шарфы, вырезанные из списанных парашютов, как какие-то немцы или французы. Комполка пожаловался в корпус, и прилетевший генерал, радостно улыбаясь, предложил умнику прокатиться над аэродромом на УТИ[165], причем сразу после взлета начал орать: «Воздух! „Мессеры“ сзади! Справа пара! Держись! Слева! Где они?! Смотри по сторонам! Собьют, на хрен! Вляпались! Еще двое справа!»

В общем, когда обалдевший политрук вылез из кабины, еще не веря в свое чудесное спасение, его шея была содрана воротом гимнастерки до плавящихся кровавых пузырей. «Что ж ты шарф не поддел, чудило?» – ласково спросил его генерал, и с тех пор шелк в полку официально разрешено было считать не буржуазной отрыжкой, а деталью обмундирования.

Второй истребитель он так и не нашел. Тот пропал вместе с «яком» третьего звена, которое было нечетным, и их следы к вечеру так и не отыскались. Значит, всё. Так часто бывает. «Пропал без вести в районе города такого-то». И больше ничего. Ни могилы, ни салюта. Может, найдут потом, через много лет, а может, и не найдут совсем.

Выиграть бой все же удалось. Потери составили всего две машины: один лейтенант пропал без вести, второй выпрыгнул и к вечеру прибыл в полк. Николай записал на эскадрилью аж семерых сбитых, но пленки и наземный контроль подтвердили пять: один на него, один добитый ведомым (видели, как он рухнул) и еще три на остальных. Не бог весть сколько, по меркам тыловых крыс, но те, кто понимают, чего стоит сбить хотя бы один вражеский самолет, а тем более истребитель, качали его и ребят до тех пор, пока не утомились.

– Рискнул, любитель? – поинтересовался командир, когда они отчитались.

Настроение у него было вроде хорошее, и капитан предпочел лучше повиниться, чем все отрицать.

– Я не понял только, почему «тридцать восьмой»[166] оказался маневреннее на горизонтали, чем мы, – сказал он под конец разговора. – Знал бы, так ушел бы после первого захода. Сколько бы сбили, столько сбили. И живучий. Один по крайней мере уполз дырявым.

– Хрен с ним. Своего потеряли, это плохо. А их одним больше, одним меньше… И так в плюсе остались. Ведомого представишь к «Отваге», мне рассказали, как он тебя спас.

– Спасибо.

– Не за что пока. Когда будешь письмо писать семье того?..

– Денька через три. Вдруг еще найдется… Всегда надеюсь, что вдруг… Каждый раз…

Дорогая Мария Сергеевна, – написал он через три дня. – С глубокой скорбью извещаю Вас, что Ваш сын, лейтенант Кольчужный, пропал без вести при выполнении боевого задания в районе города Вюнсторф, Германия. Как его командир, я прошу у Вас прощения, что не смог уберечь Вашего сына от вражеской пули. Мы продолжаем верить, что Леня еще найдется, даст о себе знать, но надежды почти нет.

Мы дрались над своей территорией, и если бы он сумел сесть или выпрыгнуть, то мы бы уже знали о том, где он. Никаких следов его самолета мы также не нашли, но в районе боя было несколько озер и рек, и он мог упасть в одну из них. Мы будем продолжать поиски и, быть может, найдем хотя бы тело Леонида. Мы всегда будем помнить его как верного друга и надежного боевого товарища.

Крепитесь, Мария Сергеевна, и будьте уверены, что Вы можете всегда рассчитывать на нас, когда кончится война.

Ваш друг,

командир истребительной эскадрильи

капитан Скребо Николай Ильич

Сбитый Як-3 с останками летчика в кабине через многие годы нашли немецкие аквалангисты на дне озера Меер. Необычный для машины высотный мотор позволил определить номер части, к которой истребитель принадлежал, и имя лейтенанта Кольчужного наконец было переведено из графы «Пропавшие без вести» в графу «Убитые и умершие от ран». Это случилось в тот же год, когда нашли Як-7Б сына Никиты Хрущева, в последний год двадцатого века, и их имена встали в списке рядом. К этому времени не осталось в живых почти никого, кто помнил лейтенантов в лицо.

Узел 9.1

Ночь с 23 на 24 ноября 1944 года

Эскадра проходила раскручивающийся над Северной Атлантикой шторм насквозь. Не ураган, слава