в адрес Антиоха, самым неожиданным и любопытным из которых является его обвинение в непочитании даже собственных «отеческих богов»: «И будет поступать царь тот по своему произволу, и вознесется и возвеличится выше всякого божества, и о Боге богов станет говорить хульное и будет иметь успех, доколе не совершится гнев: ибо, что предопределено, то исполнится. И о богах отцов своих он не помыслит, и ни желания жен, ни даже божества никакого не уважит; ибо возвеличит себя выше всех. Но богу крепостей на месте его будет он воздавать честь, и этого бога, которого не знали отцы его, он будет чествовать золотом и серебром, и дорогими камнями, и разными драгоценностями, и устроит твердую крепость с чужим богом: которые признают его, тем увеличит почести и даст власть над многими, и землю раздаст в награду» (Дан 11, 36–39). Этот весьма интересный пассаж требует обстоятельного анализа. Во-первых, автор обвиняет Антиоха в превозношении «выше всякого божества». Здесь мы видим явственную аллюзию на книгу Исаии, описывающую аналогичное восстание против Божественной власти со стороны вавилонского царя (Ис 14, 12–14). Подобное самопревозношение царя, бросающее вызов Богу, многократно фигурирует и в самой книге Даниила – в описании самопревозношения Навуходоносора, восхищавшегося своей силой и красотой отстроенного им Вавилона, гордыни и богохульства Валтасара, приказавшего принести на пир сосуды, захваченные в иерусалимском Храме. Во всех случаях оно оказывается знаком приближающегося падения – Навуходоносор лишается разума, Валтасар гибнет от рук захвативших Вавилон мидян и персов, Антиоху также предрекается бесславный конец. Этот мотив имеет не только библейские, но и античные параллели: поведение Антиоха есть «хюбрис», гордыня, нарушающая установленный Богом порядок вещей, за которым неизбежно последует «немесис», возмездие свыше, обрекающее его на поражение и гибель. Основаны ли перечисленные обвинения в адрес Антиоха только на литературной модели возгордившегося царя, восходящей к книге Исаии и арамейской книге Даниила, и на литературной модели царя-нечестивца, характерной для вавилонской или греческой литературы, или за ними скрываются определенные исторические факты, встроенные автором книги Даниила в создаваемый им образ Антиоха? Разумеется, первоначальным и основным импульсом для автора послужило осквернение Антиохом иерусалимского Храма и запрет им иудейской религии, однако он, по-видимому, посчитал невозможным ограничиться только этими характеристиками нечестивого царя. Этот факт выдает в авторе еврейской части книги Даниила человека эллинистической культуры – несмотря на его яростный антиэллинизм. Очевидно, он считал необъективным и недостаточным концентрироваться только на отношении Антиоха к иудаизму и испытывал потребность в том, чтобы обрисовать его характер и религиозные взгляды в более космополитической перспективе. Упрек в непочитании «отеческих богов», по-видимому, объясняется тем, что Антиох предпочитал культ Зевса Олимпийского культу Аполлона, традиционного покровителя династии Селевкидов. Ряд исследователей предполагал, что характерным проявлением этого предпочтения стала замена изображений Аполлона изображениями Зевса на селевкидских монетах. Позднее эта точка зрения оспаривалась[735]; тем не менее Дж. Коллинз отмечает, что «Антиох действительно особенно поддерживал культ Зевса Олимпийского и это его предпочтение отражается в монетах времен его правления»[736]. Далее автор говорит о непочитании Антиохом םישנ תדמח «любимца жен» – божества плодородия Адониса-Таммуза. Автор доходит до обвинения Антиоха в непочитании богов вообще, в «безбожии», которое было одним из классических и серьезных обвинений в культуре и юридической практике Древнего мира, нередко влекущим за собою смертную казнь. Однако эта линия проводится непоследовательно, так как далее Антиох обвиняется в почитании некоего «бога крепостей», которого «не знали отцы его». Скорее всего, здесь говорится о построенном Антиохом Епифаном в своей столице, Антиохии, храме Юпитера Капитолийского, божества, с культом которого Антиох познакомился в молодости будучи заложником в Риме[737].

На протяжении всего пассажа автор книги Даниила постоянно упрекает Антиоха в самопревознесении «выше всякого божества». По общему мнению исследователей, основной причиной этого стало развитие царского культа, активно происходившее во времена Антиоха IV. Основы царского культа в эллинистическом мире были заложены Александром Македонским. По-видимому, он возник как синтез старой греческой традиции почитания героев и приписывания греческим царям и тиранам божественного происхождения с египетским царским культом фараонов. Уже во времена Антиоха III в империи Селевкидов существовал развитый царский культ со жрецами и храмами, посвященными Антиоху и его супруге Лаодикии. Антиох IV сделал еще один шаг в развитии династического культа – после первого похода на Египет на его монетах вместо традиционного «царь Антиох» стала чеканиться фраза βασίλευς Αντίοχος Θεὸς Ἐπιφανής «царь Антиох, бог явленный». На этой же серии монет вместо традиционного изображения Аполлона появляется фигура Зевса[738], что могло вызвать обвинения в непочитании «отеческих богов». Наименование царя Епифаном, «явленным богом», не только появилось на монетах, но и стало частью официального титула: оно встречается в обращенных к Антиоху прошениях. На более поздних вавилонских монетах 167–166 годов до н.э. Антиох также именуется богом – βασίλἐως Αντίοχου Θεοῦ «царя Антиоха, бога»[739]. Вероятно, подобное самообожествление позволило автору книги Даниила сделать вывод о небывалой гордыне Антиоха, «возвеличившего себя выше всякого божества». Следует отметить, что царский культ активно насаждался и в Иудее – так, в эллинизированном Иерусалиме ежемесячно праздновался день рождения царя, сопровождавшийся жертвоприношениями, вероятно, адресованными самому обожествленному Антиоху (2 Макк 6, 7).

Еще одним важным сюжетом, возникающим в 11 главе, является повествование о «разумных», םיליכשמ «маскилим», и их участи во время гонения Антиоха. Автор пишет, что «разумные из народа вразумят многих, хотя будут несколько времени страдать от меча и огня, от плена и грабежа; и во время страдания своего будут иметь некоторую помощь, и многие присоединятся к ним, но притворно. Пострадают некоторые и из разумных для испытания их, очищения и для убеления к последнему времени; ибо есть еще время до срока» (Дан 11, 33–35). Большинство исследователей полагает, что под «разумными» автор книги Даниила подразумевал круг книжников – активных противников религиозной политики Антиоха Епифана, к которому принадлежал он сам. Их определение как «разумных» придает композиции книги законченную структуру – автор явно проводил аналогию между «разумными» и Даниилом с его друзьями, которые в первой главе также именуются «разумными» (Дан 1, 4)[740], являются мудрецами, учеными-книжниками и героически противостоят требованиям вавилонских и персидских царей о почитании языческих богов (Дан 3) и оказании им божественных почестей (Дан 6). Метафорический язык 11 главы очевидным образом использует «маскилим» в качестве термина, за которым должна скрываться какая-то известная и легко узнаваемая группа[741]. Как мы уже отмечали выше, наиболее вероятной нам представляется традиционная идентификация «маскилим» с хасидеями, благочестивыми писцами, выступавшими в качестве активных противников эллинизации и насаждаемого Антиохом культа.

Описание