Баронет подавленно молчал. Герцогиня приняла это за согласие и произнесла просительно:

– Давай скажем людям, что мы обвенчались тайно? Закажем тебе второе кресло; в кладовой ещё остался отрез кожи с брюха красного дракона.

– Боюсь, ваша светлость, по-вашему теперь не выйдет.

Она побледнела, предчувствуя беду.

– Ты так холоден со мной в последнее время, Закари. В чём же дело?

– Даже не в колдовстве. С некоторых пор мне неинтересны женщины, которые могут принадлежать сразу нескольким мужчинам.

– Какой же ты ханжа! Неужели сильная самостоятельная женщина не может пригласить в свою постель того, кто ей сегодня мил? Или это только мужское право?

– Я не собираюсь влезать в этот извечный спор… Или мы венчаемся в церкви, или я объявляю вас ведьмой и отправляю в монастырь после вашего отречения в мою пользу.

– Монастырь?! – вскричала Маргарет и вскочила со своего места. В её глазах стоял ужас. – Ты хочешь, чтобы меня постигла судьба моей матушки? Её уморили эти проклятые монахини…

– Вы и говорите как ведьма. «Проклятые монахини» – это ересь и нонсенс, – тут он вспомнил главу из «Молота ведьм» и почти дословно воспроизвёл текст приговора из неё: – Твоё покаяние будет заключаться в том, что ты будешь носить до конца своих дней кресты. Ты будешь становиться на ступенях у дверей церкви во время богослужения, а остальное время пребывать в пожизненной тюрьме на хлебе и на воде. Но тебе не будет тяжко исполнять всё это. Если ты терпеливо всё вынесешь, ты найдёшь у нас милость. Не сомневайся и не отчаивайся, но крепко надейся.

Она молчала, как поражённая громом.

– Как альтернативу могу предложить ещё костёр. В этом случае я стану правителем Альбрука по воле его народа, – Закари повернулся к выходу.

Тут её осенила какая-то мысль, дающая надежду.

– Постой! Но что будет, если люди узнают, что ты победил их любимого герцога нечестно? Захотят ли они видеть тебя своим сюзереном?

– Мне не стоит труда сказать правду, что я не знал о том, что доспех его повреждён. К тому же они видели, что вашего последнего избранника я победил в честном бою.

Маргарет зарыдала. Закари поклонился и вышел с тяжёлым сердцем – ему нелегко далась роль сурового инквизитора.

Полусотня всадников во главе с Закари двигалась в густом лесу из огромных и мрачных деревьев. Несмотря на ясный солнечный день, здесь было сумрачно и пахло прелью. Всадники подавленно молчали, всех тяготили дурные предчувствия – об этих лесах ходила дурная слава. Подавляла ещё и тишина, ватой набившаяся в уши. Бертран пытался балагурить, чтобы развеселить парней, но слова его как будто поглощал мягкий мох, которого вокруг было так много: не только стволы, но и всю землю между ними вместе с перепутанными корявыми корнями укрывал он старым, дырявым одеялом. Оруженосец скоро утомился и замолчал, но к меху своему стал прикладываться чаще.

Вдруг послышались приближающиеся крики, треск ломаемых веток и топот ног.

Закари приказал воинам спешиться и развернуться в оборонительный порядок.

Вскоре из-за деревьев выбежали люди, одетые как лесные разбойники, собственно, потому, что таковыми и являлись.

– А ну стоять! – закричал Закари. – Кто такие?

Увидев рассыпавшихся в цепь, закованных в латы воинов, разбойники остановились.

– Мы повстанцы из отряда Питера Одноглазого. А ты кто?

– А я новый правитель герцогства Альбрукского.

Разбойники загалдели:

– Ты, малый, часом ничего не перепутал?

– А я его помню. Это он тогда с гонцовой сумкой от нас сбежал.

– Да. А потом Альбрукский замок отстоял.

– Может, и правитель, конечно, но что-то больно странно это…

– А ничего, что хератень эта нас сейчас нагонит?

– Бежать надо, братцы!

– А ну с дороги, не то не сносить вам голов, олухи альбрукские!

Закари поднял руку.

– А ну тихо! Питер где? Он мне нужен.

В ответ опять понеслась разноголосица:

– А нету больше нашего Питера.

– Был Питер, да весь вышел.

– Сожрал его монстр.

– Нужен, видите ли. Ну и иди, доставай его из пасти!

– Бежать надо, братцы!

– С дороги, пентюхи!

Закари пришлось напрячь связки, чтобы перекричать их.

– Ну-ка, кто у вас самый толковый? Выйди, расскажи, что за монстр?

Вперёд выступил небольшой человечек с луком за спиной едва ли не с него самого длиной и посыпал скороговоркой:

– Не знаю я, что за монстр. Не видывал таких никогда и слыхом о таких не слыхивал. На озверевшее дерево походит. И стрелы его не берут наши. А он, знай себе, людя́м бошки в миг откусывает и ветками махает так, что ветер поднимается, аж с ног валит. А коли охота тебе на него полюбоваться, так оставайся. Только знай, что это последнее зрелище для тебя и твоих людей будет. А нам дозволь пройти, мил человек. Нам ещё жить не надоело.

У герцога перекосилось лицо от гнева.

– То есть вы, трусы, бросили своего предводителя?! Не так прост Питер, чтобы дать сожрать себя какому-то тупому монстру. А ну за мной все!

Бертран шепнул ему на ухо:

– Ваша светлость, сдаётся мне, неспроста они все перепуганы не на шутку. У Питера в отряде далеко не самые робкие парни в королевстве. Надо бы разузнать сперва, в чём там дело, разведать. Может, медведь, а может, и взаправду монстр. Если монстр, то помозговать надо в спокойной обстановке, как с ним совладать. Велите отступить.

– Опять труса празднуешь, старик? – заносчиво, как и подобает герцогу, выпалил Закари.

Оруженосец покраснел от обиды.

Гвидо, который находился поблизости и слышал этот разговор, поспешил вмешаться:

– А Бертран ведь прав. Зак, что за юношеская горячность? Она не к лицу герцогу.

– Прости, Бертран. Гвидо прав – я погорячился, – одумался Закари.

Оруженосец лишь запыхтел и отвернулся.

Тут со стороны чащи донеслись тяжёлые шаги и такой жуткий то ли рёв, то ли визг, от которого кровь мгновенно застыла в жилах.

Люди заволновались, и теперь не только разбойники.

– Я узнал этот крик. Это анкелода́г. Бежать надо, Зак! Просто поверь мне, – глаза повара выразили нешуточную тревогу.

– Хорошо. Будь по-вашему, – с досадой процедил баронет. – По ко́ням! Отступаем.

Вечером у костра состоялся военный совет. На нём присутствовали: герцог Альбрукский, кулинар Гвидо, «самый толковый» из повстанцев по имени Конрад и уже очень пьяный оруженосец герцога Бертран.

Для начала Гвидо рассказал, что ему известно об анкелодагах.

Это абсолютно бессмысленные существа, не несущие в себе ничего кроме звериной злобы. Имеют эти твари в себе два начала: животное и растительное. На ночь анкелодаг пускает корни возле какого-нибудь водоёма, реки, озера или болота и тянет из земли всё,