на электростанции, только убранство её было настолько пышным, что казалось, они обедают во дворце властелина мира. Стол был накрыт соответствующе. Коронным блюдом явилась чёрная осетровая икра, поданная в хрустальной икорнице с золотой окантовкой. Обслуживал их трёхрукий робот-официант.

«А пчёлы в это время кашей пластиковой давятся», – заметил про себя Закари.

Намазывая икру на хлебные тосты и запивая коллекционным французским шампанским – Закари обильно, Буратино лишь для проформы, в основном он пил содовую, – они обсудили план действий в игре.

Засыпая в саркофаге, хмельной Закари загрустил, вспоминая Сильвию. «Где же я теперь раздобуду живую девушку?» – подумал он. Пчёлам отношения не нужны, к изгоям путь ему теперь был заказан. Оставались ещё панкстеры, но их грубые нравы его пугали.

25. Cон VIII.

Господи, с каким же удовольствием баронет Вентер втянул ноздрями коктейль из средневековых деревенских запахов, просыпаясь! В уши его полились в высшей степени приятные пасторальные звуки: лениво брехала большая собака, задорно кричали петухи, озабоченно квохтали куры, под стрехо́й урчали голуби.

Закари потянулся и въехал рукой во что-то мягкое и тёплое. Это оказалась смазливая чернобровая крепкого телосложения деваха в одной ночной рубахе.

Она застонала спросонья, потом улыбнулась, встала на четвереньки, так что в разрез рубахи стали видны её крупные груди, и проворковала:

– А вы шалун, сударь. Неужто с утра приласкать меня решили?

– Ну пойди, пойди. Не до тебя сейчас, милая, – пряча улыбку, пробурчал баронет. Не удержался и хлопнул деваху по упругому, наливному заду, когда та поднялась из постели. Деваха озорно взвизгнула и убежала, молотя пятками по каменному полу.

«Вот так, значит, меня «Время ведьм» встречает, – подумал Закари и поймал себя на том, что в качестве бета-тестера может думать об игре со стороны наблюдателя, а не только от первого лица.

Замок баронета состоял всего из одного приземистого двухэтажного здания, которое гордо именовалось донжоном. Однако каменные стены его были достаточно толстыми, а двери сколочены из крепкого морёного дуба, окованного железными полосами, и в случае необходимости в нём можно было выдержать продолжительную осаду превосходящего силами противника.

На втором этаже находились хозяйские покои, на первом кухня, столовая, она же гостиная, и комната для слуг. В подвале, как водится, кладовая, ледник, винный погреб, колодец и бочка для омовений. На случай успеха вышеозначенной продолжительной осады превосходящими силами был предусмотрен потайной ход, ведущий из подвала на берег речки.

Баронет встал, умылся в кадушке, натянул на себя простую крестьянского кроя одёжу и спустился вниз.

За обеденным столом сидели Гвидо и Бертран и что-то горячо обсуждали. Между ними стояло блюдо с закусками, кувшин и две глиняных кружки.

– Ох и надоело мне, Бертраша, курям этим бошки отворачивать… – пожаловался повар и с отвращением запустил в лежащую на полу лохматую собаку костью. Та подняла голову и ловко поймала кость зубами. – Уйду я, ей-богу, уйду. В столицу подамся, новый кабак открою. Люди долго зла не помнят. Деньжата опять же имеются. Ренольд, упокой, господь, его душу, платил исправно.

– И у меня уже мочи терпеть нету… А давеча он мне и говорит: «Что-то толк от тебя в хозяйстве, Бертран, отсутствует напрочь». А я ему возьми да и скажи: «А у меня руки не под огород заточены, я не для того столько лет верой и правдой с мечом в руках… Агроном хренов!» – оруженосец ухнул увесистым кулаком по столу, так что посуда подпрыгнула.

– Иди ты. Так и сказал? – притворно изумился Гвидо.

– Ну не сказал, так подумал…

Повар громогласно захохотал и хлопнул собутыльника по плечу.

Закари они не замечали. Он подошёл совсем близко и вопросил:

– А вы что это, ребятки, с утра уже накидаться изволили?

Бертран подскочил, опрокинув свою кружку, и встал зачем-то по стойке смирно. Глаза его были мутны, но он всеми силами пытался изобразить трезвость. Тщательно артикулируя, старый вояка вымолвил:

– Никак нет, сэр Вентер. Завтр-р-р… завтракаем.

– А ну-ка привести себя в порядок! Завтра в Альбрук поедем власть принимать, надо подготовиться.

– Никак к нам вернулся наш старый добрый забияка Зак? – обрадовался Гвидо. Поднялся со своего места и обнял баронета.

– Да хоть гвардейцев резать! – вскричал Бертран и обнял их обоих.

– Давайте без этих телячьих нежностей, – потребовал Закари и стал вырываться из их медвежьих объятий.

Они поскакали в Альбрук втроём. Баронет надеялся, что ему удастся осуществить задуманное без кровопролития.

По дороге Закари спросил Гвидо:

– Как ты решился бросить работу при герцогском дворе и уехать со мной?

– Понимаешь… Кулинары делятся на две категории: у одних в приоритете заработок, а другие хотят кормить хороших людей. Я представил, что придётся угождать этому гадёнышу Вольдемару, и не колебался.

– И я не колебался, – заявил, икнув, Бертран, – к тому же я родом из мест, что достались вам от герцога во владение.

– Ты-то понятно… – Закари не скрывал иронии. – Я бы попросил тебя, старина, когда рядом нет посторонних, обращаться ко мне на «ты», как в те незабвенные времена, когда мы оба были ратниками.

– Господин баронет, не усложняйте мне жизнь. Я пожилой, пьющий человек, могу ненароком перепутать обращение. Если это произойдёт в приватной обстановке и я назову вас на «вы», то ничего страшного не произойдёт, а вот если я начну вам тыкать в окружении ваших подчинённых или, не приведи Господь, благородных особ, вот тогда-то конфуза не оберёшься.

В подтверждение своих слов старик достал из-за пазухи свой непременный мех и присосался к горлышку.

Чтобы попасть в Альбрукский замок, к которому они подъехали ближе к вечеру, баронету с оруженосцем и поваром пришлось проторчать перед его воротами битый час. Герцогиня то ли напускала на себя важности, то ли вообще решала, открывать им или нет. Закари уже начал переживать о том, что будет, если им просто дадут от ворот поворот. Что тогда делать? Поднимать крестьян и осаждать замок? Нелепая затея. Но в конце концов подъёмный мост заскрипел, опускаясь.

Герольд, разодетый в цвета Альбрукского двора – белый и синий, ударив жезлом об пол, громогласно объявил:

– Баронет Вентер!

Закари сдержал улыбку, его позабавил этот пафос – при Золотом Сердце и должности-то такой при дворе не было – вошёл в каминный зал.

Леди Маргарет в жёлтом платье, расшитом жемчугом, и жемчужной же тиаре эффектно смотрелась на красном герцогском кресле. По правую руку от неё хоть и на обычном стуле, но с чрезвычайно серьёзным видом восседал Вольдемар. В зале находились ещё какие-то придворные и рыцари в доспехах. По сторонам от входа стояли