— Господи, кто научил тебя так трахаться, Барховский? — бессильно хватая воздух ртом, засмеялась она.

— Ответ в вопросе, — ухмыльнулся Кирилл, с трудом переводя дыхание и отстраняясь от недотроги. Все его существо сливалось с ней в этот момент, и отрываться от нее было равносильно потере кислорода, словно он и вправду мог захлебнуться неожиданно нахлынувшей пустотой. «У меня другой вопрос: почему я не могу остановиться? Хочу тебя до боли…»

Когда Ульяна подняла голову и посмотрела на него своими медно-карими глазами, он приник к ее губам и со стоном блаженства обвел языком ее сладкий рот. Ее язычок жадно принял его и сплелся с ним в такой голодной ласке, что оба застонали в унисон. А потом она почувствовала, как он выходит из нее, а следом его рука с влажной салфеткой мягко касается ее воспаленных складок, стирая остатки страсти.

Как же Ульяне хотелось раствориться в этом моменте, так сладко, до невозможности, до дрожи в ногах… Раствориться внутри него, быть навсегда вместе с ним. Но, остывая от возбуждения, открыв глаза, она понимала, что такие мгновения не вечны, что все равно придется разбиться о реальность.

Ульяна выровняла дыхание, обвела истерзанные губы языком — они припухли, поправила трусики, опустила платье и посмотрела на Барховского, который и себя привел в порядок, выбросил в урну другую влажную салфетку и снова стал незнакомцем: невозмутимо смахнул волосы со лба и окинул ее непроницаемым взглядом.

Она была пьяна, но больше от секса, чем от алкоголя, и счастлива невероятно. Даже не понимала, почему так радуется. Он вовсе не ее мужчина. И когда они выйдут за дверь, станут теми, кто есть.

«Наверное, гормоны играют. А когда остыну, снова будет хреново, — она бессильно тряхнула головой и потянулась за туфлей. Но Барховский нашел ее первым и мягко надел ей на ножку. Его горячие пальцы обожгли кожу на щиколотке. И вдруг такая упоительная мысль осветила Ульяну изнутри и подарила спокойствие и уверенность — Ну и пусть! Пусть это согревает меня сейчас, и не важно, что произойдет, когда я выйду за дверь. Я буду ценить эти мгновения. Пусть это будет любовь в кредит, а со счетами потом разберусь… Иначе ведь пусто! Нельзя жить одними фантазиями…»

***

Исаева вошла в зал первой. У нее были припухшие губы. Барховский шел за ней, и в его глазах искрилась удовлетворенность сытого хищника.

— Все-таки секс, — проигравшим тоном прошептал Сергей.

— Угу, и бурный! — прошептала Рината, заметив слегка влажные волосы на висках Кирилла, а потом выпрямилась и громко спросила — Эй, ну вы где ходите? Все хорошие места займут! Идемте в зал!

Всех приглашенных рассадили по парам через два кресла. Ульяна и Кирилл сидели на ряд выше от Бута с женой и Маевской.

Ульяна больше не заговорила с ними, прятала глаза и смущенно отворачивалась. До тех пор, пока не погасили освещение, она сидела, напряженно выпрямив спину, а когда стало темно, откинулась на спинку кресла и глубоко вздохнула.

Барховский взял руку недотроги и, положив на свое бедро, накрыл ладонью, а затем наклонился и мягко поцеловал ее в ухо. Ульяна настороженно отстранилась, изумленно коснулась мочки и недовольно свела брови: ее серьги не было на месте. Оглянувшись на Барховского, разглядела, как тот нахально улыбнулся, продемонстрировав ей зажатую между зубов серьгу-протяжку с черной жемчужиной.

— Прекрати! — прошептала она, украдкой оглядываясь на зал.

— Ты меня с ума сводишь… — прошептал в ответ он, взял ее вторую руку, и вместе с поцелуем в раскрытую ладонь вернул сережку.

В зале было темно, все лица были обращены к экрану, до них никому не было дела.

По окончании фильма они вышли после всех, ни с кем не попрощались и уехали.

Когда Ульяна садилась в машину, она вдруг задумалась: а о чем был фильм, но не смогла вспомнить сюжета. После его начала она помнила лишь то, как Барховский играл с резинкой ее чулок, потом его пальцы внутри себя, будто ему совсем была не интересна картина. А она лишь сжимала клатч на коленях, косилась по сторонам и закусывала губы, чтобы не стонать, оттого что между ног горело огнем от его неутомимой ласки.

В машине на Ульяну нахлынуло состояние безотчетного блаженства, теплое, как воскресное солнечное утро, умиротворение.

Ульяна сидела рядом с Барховским и почти засыпала, нет-нет и роняя голову на его плечо. В конце концов он мягко дотронулся до ее щеки и сам уложил на свое плечо. Она благодарно прижалась к нему, обвив предплечье руками.

— Устала? — прошептал Кирилл.

— Ты меня утомил… — сонно протянула она.

Кирилл невольно прижался губами к ее макушке и несколько минут сидел с закрытыми глазами, впитывая гармонию момента и наслаждаясь исходящим от ее тела теплом. И так уютно ему было сейчас рядом с этой непостижимой женщиной, неожиданно захватившей все его мысли. Он уже не избегал их, все чаще подумывая о том, что такого сделать, чтобы Ульяна перестала сопротивляться себе и ему. И это навязчивое желание отзывалось внутри горячей дрожью и оставляло приятное послевкусие…

Но при неожиданно резком торможении на светофоре Кирилл открыл глаза, выпрямился и недовольно глянул на Влада в зеркало заднего вида.

— Прошу прощения, Кирилл Александрович, — виновато извинился тот.

Ульяна уже крепко спала, а Кирилл вдруг тревожно нахмурился, чувствуя, как его затягивает в знакомую воронку, и он не может этому сопротивляться. Не хочет.

* Джейсон Стэйтем — американский актер, сыгравший водителя-телохранителя в фильме «Перевозчик».