— С ле-е-евой шагом арш! Раз-два-три, раз-два-три, барабанщики, марш! — и под дробный стук десятков барабанов ряды зашевелились, и, сохраняя порядок, двинулись в город.

— Сотня! Равняйсь! Марш! — скомандовал Теймур.

И Кадомацу шагнула со всеми...

Сначала было трудно — строем ходить она не умела, но, постепенно приноравливаясь к общему ритму, добилась соответствия, и на входе в город даже смогла взвалить копьё на плечо. Хасан справа и Али сзади иногда подталкивали или придерживали её, не давая совсем уж ломать строй. Радовало, что хоть не одна она такая была.

Замаскированная принцесса часто оглядывалась, прощаясь с городом, где она выросла и влюбилась в Тардеша, и, совершенно неожиданно ловила взгляды знакомых — гвардейцев, прохожих, иногда даже фрейлин — точно, за занавеской того паланкина мелькнуло алое лицо Ичи-но мёбу! Но их узнавать становилось всё трудней — по краям главной улицы, дрожа, словно нагретый воздух, уже поднимались искажения от большой магии, до невероятности порой меняя черты лиц!

Всё ближе ко Дворцу — всё страньше и изменчивее мир при каждом шаге. Теперь уж не дрожащие образы ограждали колонну, а лёгкая дымка, состоящая не из дымов и тумана, а из бесчисленных удвоений и отражений окружающего, столь же мелких, как капельки воды в тумане. Через несколько шагов, она превратилась в почти настоящий туман, прямо на глазах поднявшийся от земли и сомкнувшийся над головами. Призраком проплыли над головой дворцовые ворота, а вдали туман расходился прорехой в форме купола мечети над главной — Небесной лестницей, где был сооружен временный помост. Там восседал уже призрачный отец, мать, старший брат, стояла прозрачная фигура Тардеша и Сэнсей, воздевший руки в акте творения волшебства.

Оттуда, где должны были начинаться ступеньки лестницы, на них пахнуло настоящим туманом с запахом чужого неба. Гул барабанов стал глуше, как бы испугавшись неизвестности, и полк вступил в белесую мглу.

Плиты дворцовой площади вмиг исчезли из-под ног, буквально несколько секунд то ли ходьбы, то ли падения — и тысячи босых ступней ступили на мягкий красный песок. Чуть не заплутав в тумане, башибузуки наконец-то вышли под незнакомое, ясное небо, из утра Края Последнего Рассвета — в вечер чужого мира, под свет меньшего желтого солнца, с не меньшим жаром, чем Аматэрасу дарившего тепло своим планетам, из весны — в осень.

По красно-оранжевой пустыне, промеж редких, осыпающихся холмов, вилась бесконечная — дальше горизонта — лента войск. Недалеко — слева от них, раскинулся небольшой лагерь с охраной точки выхода. А справа, на фоне заходящего светила, раскинув капюшон, возвышался, мерно покачиваясь под полковую музыку, гигантский змей-наг, видать поддерживающий этот конец портала.

Мацуко вздохнула, и, обернувшись среди толкающейся толпы назад, мысленно простилась со

всеми, кого оставила…

Баня - это не только гигиена…

...- Смелей, орлы! — покрикивал на них Теймур: — Вы только что отдохнули, шире шаг!

Они уже давно нарушили парадный строй, дважды спутав ряды, втягиваясь в походный порядок. И теперь их полк вместо марширующей колонны больше напоминал толпу оборванцев с кольями (чем, собственно на самом деле и являлся), несмотря на все старания сотников, и взмыленных, как лошади, музыкантов.

Мацуко шагала теперь крайней правой в последнем ряду, как раз за Хасаном. И так же сбивалась с ритма, нарушала строй, но хоть теперь на это было всем наплевать. Процедура вздваивания рядов вообще превратила армию в базарную толпу, и бывшая принцесса, к своему удивлению, узнала много новых слов из языка ракшасов от Теймура, пока он и другие офицеры наводил порядок.

Известие о том, что весь переход будет ночным, вызвало лёгкую панику — большая была, когда солнце, вопреки ожиданиям, вместо восхода полезло за горизонт. Мацуко-то, как опытная колдунья, разобралась, в чём дело — они вместо севера, шли на юг, но толку-то — в полку три тысячи народа, а сколько полков? И все напуганы

Несколько раз они останавливались — не для еды или отдыха, а для молитвы, ну заодно и отдыхали. К счастью, их не заставили переть всю ночь, а незадолго до рассвета свели с дороги и приказали разбивать лагерь.

Разбивать лагерь! Это когда после такого перехода состояние не такое, что «руки и ноги отваливаются», а скорее они уже отвалились... да надо ставить частокол, палатки, жевать еду...

Короче, частокол так и не поставили, криво-косо натянутые палатки так и норовили упасть на своих обитателей, да не падали. И спать легли на голодный желудок — новобранец Яван едва успел получить свой тюфяк.

Выспаться, кстати, не удалось — начался восход солнца, и всех, или около того, погнали на утренний намаз, потом поругались, и, решив, что здесь всё стало с ног на голову, погнали и на вечерний. После этого сна не было ни в одном глазу, не смотря на усталость, да ещё и этот дневной свет...

Маленько подремать Мацуко удалось, но после полудня она проснулась от устремлённого на неё взгляда Салаха. На миг испугалась — вдруг во сне развеялась её иллюзия, но сосед воспринял испуг на свой счёт, и, убедившись, что Яван проснулся, грубо сказал:

— Эй, вы! Вонючие салаги! Баню поставили, айда вшей выбивать!

Хасан, матерясь, полез первым, Яван, оставив копье — следующим. Баню подняли посреди лагеря, намного ровнее, чем палатки рядовых. Даже внушительный шатёр эмира ещё не стоял ровно, но конус бани, уже возвышался над лагерем и курился дымом. Сообразительные ракшасы не стали разводить огонь, а просто убавили изоляцию с бака с водой, и он закипал сам. Небольшая очередь выстроилась на вход, и новые подтягивались. Мацуко заметила переливающуюся мыльными разводами пленку магической изоляции. Значит, внутри была другая атмосфера.

Салах грубо толкнул их в очередь, не дав разглядеть бедное убранство шатра, и они вошли в предбанник, где другие ракшасы раздевались и стирали свои нехитрые тряпки в проточном кипятке, перед тем как пройти в саму баню, где по очереди орудовали вениками. Кадомацу попыталась притормозить — ей, девушке-демону баня даже из кипящей воды была точно вредна, но её грубо толкнули в спину и не дали времени на протесты.Внутри перед нею сотни голых мужчин на ходу скидывали одежду, и так её волновавший вчера вопрос о строении некоторых деталей мужского организма представал всей красе