Шрифт:
Закладка:
- Нет, господин. Не видел, - не раздумывая, ответил Хиро. - Если бы видел, обязательно бы сообщил.
- Ясно. Я так и думал. - Моримура пододвинул карту. - Ты сегодня был, примерно... здесь? - Он обвел карандашом на карте небольшой кружок. Хиро был настолько впечатлен увиденным, что пришлось напомнить самому себе кивнуть. Сотрудник консульства продолжал: - Сколько времени у тебя ушло на дорогу? Ты помнишь?
- Мы добрались до места поздним утром и рыбачили до середины дня. Затем вернулись в залив Кевало. Мы торопились, чтобы доставить рыбу свежей. Нынче достать лед непросто. К тому же, мы не хотели ночевать в море. Позвольте узнать, господин, почему вы спрашиваете?
- Негативная информация не так хороша, как позитивная, но она лучше, чем никакой вообще. По крайней мере, я теперь точно знаю, где подлодок нет.
- Оттуда они по острову не стреляли. Иначе мы бы услышали, - сказал Хиро. - Судя по вашему рассказу, никаких кораблей они не торпедировали. Зачем они здесь болтаются, если ничем подобным не занимаются?
- Шпионят, - ответил молодой японец. - Американцы могут пользовать только подлодками и гидросамолетами. И пользуются. Шпионят повсюду. Не уверен, была ли сегодня подлодка в этом районе, но она там быть могла.
- Понимаю. - Хиро не был уверен, что ему понравилось услышанное. Зачем американцам шпионить на Гавайях, если только не ради того, чтобы отвоевать их обратно? Если так, значит, сыновья правы. Немногие отцы сталкивались с этой жуткой мыслью.
Видимо, его размышления отразились на лице Хиро. Тадаси Моримура улыбнулся.
- Не переживай, Такахаси-сан. Если американцы сунут сюда свой нос, мы его вырвем с корнем и отправим их обратно.
- Хорошо! - облегченно воскликнул Хиро. При американцах ему здесь жилось гораздо лучше, чем при японцах. Но он не только оставался верен родине, победа американцев над японцами будет победой сыновей над ним самим. Об этом он даже думать не желал.
Моримура снова улыбнулся.
- Ты - истинный японец, - сказал он. - Когда придешь сюда в следующий раз, расскажи о своих впечатлениях о родине.
- Как скажете, господин, - ответил Хиро, не до конца понимая, чего от него хотели. Тадаси Моримура в очередной раз улыбнулся.
Каждый раз, когда комендант лагеря военнопленных в парке Капиолани выступал перед "подопечными", начинались проблемы. Флетч Армитидж ни капли в этом не сомневался. Местный япошка, который постоянно крутился вокруг коменданта и переводил, напоминал Флетчу мелкую собачонку у ног надменной матроны.
Военнопленные выстроились в нестройную шеренгу. Флетч подумал о том, как легко было бы наброситься на этого высокомерного япошку и порвать его на части. Но какова цена! Будет натуральная бойня. А потом... Флетч очень удивится, если япошки в отместку за этого поганого ублюдка не вырежут всех до единого.
Было похоже, что остальные пленные думали о том же самом. Когда комендант поднялся на помост и оглядел море заключенных, никто не вытянулся по стойке "смирно". Он что-то пролаял на своем языке. За прошедшее время, Флетч, в силу необходимости, выучил несколько японских словечек. Впрочем, речь коменданта осталась для него непонятной.
- Вы слишком долго пользовались расположением и благодушием Японской Империи, - произнес переводчик. Даже среди запуганной толпы военнопленных эти слова вызвали ропот. Если это было благодушием, Флетчу очень не хотелось злить японцев. Он весь в грязи, от него воняет до самых небес. Он не знал, насколько сильно похудел, килограмм на 13-15, не меньше. Рубашка висела на нем, будто плащ. Из концов веревки, которая поддерживала штаны, он мог связать добротный узел. Единственное, почему он жалел о потери ремня, так из-за того, что его можно было сварить и съесть.
- Этому расположению и благодушию настал конец, - продолжал переводчик. - Многие, очень многие из вас, уклоняются от работы и продолжают ждать, что их будут кормить. Вы хотите просто пересидеть и...
Переводчик замолчал. Ворчание сменилось недовольными выкриками. Флетч с удовольствием присоединился к кричавшим. Когда столько недовольных сразу, японцы не станут стрелять по толпе.
Из-за выкриков замолчал даже комендант. Он тихо заговорил с переводчиком, несомненно, желая знать, что кричали недовольные американцы. То, что перевел местный, коменданту явно не понравилось. Он что-то прокричал и схватился за рукоять висевшего на поясе меча. Затем он заговорил чуть спокойнее, но всё же с явным раздражением в голосе.
- Пленные должны молчать. За дерзкое неповиновение они будут наказаны. Вы себя обесчестили, как вы смеете так себя вести? Из-за подобного непотребства весь лагерь на три дня лишается еды, - говорил переводчик. - После чего комендант вернется и посмотрит, как вы будете себя вести.
Комендант ушел, местный двинулся за ним. Он был совершенно прав в своих прогнозах. Три дня голода крайне негативно скажутся на состоянии пленных. Те, кто уже и так на грани... Эти были самые худшие три дня в жизни Флетча. Совсем без еды он не остался: ему удалось поймать ящерицу размером с большой палец. Он насадил её на палку, зажарил на костерке в палатке и съел вместе с костями, кишками и сухожилиями. По идее, на вкус ящерица должна быть отвратительна. Но сам Флетч счёл её самым вкусным блюдом в мире.
Несколько человек умерли от голода. Они бы и так умерли, рано или поздно. Так Флетч убеждал сам себя, наблюдая, как двое пленных тащили к общей могиле скрюченный труп. Отчасти он завидовал умершему, для которого всё уже кончилось. А ведь этот засранец не был даже наполовину таким же тощим, как Флетч.
На повторном открытии кухни выступил комендант. Его предупреждение было понятным, как удар ногой по зубам: если пленные продолжат устраивать проблемы, кухню больше не откроют никогда. К тому моменту, Флетч едва был способен усваивать эти уроки. Чтобы просто стоять ровно, ему требовалось приложить немало сил. О концентрации и говорить не приходилось. Флетч чувствовал себя словно пьяным.
Бла, бла, бла. Местный перевел речь коменданта:
- Вы усвоили этот
