хотели видеть на виселице, – немецких промышленников, поддерживавших Гитлера. Большинство этих людей сидели в американских и британских тюрьмах. Поэтому, пока Трайнин и Коровин спорили о возможностях и опасностях международного права, советские дипломаты в Париже взвешивали шансы на проведение второго межсоюзнического процесса. 14 ноября советский посол К. Ф. Стариков коснулся этой темы в приватном разговоре с французским юристом и бывшим нюрнбергским обвинителем Дюбостом. Стариков знал, что Дюбост давно выступает за суд над промышленниками и активно собирает доказательства для него. В отчете для МИД Стариков передал мнение Дюбоста, что американцы холодно относятся к суду над промышленниками, потому что не хотят вскрывать связи между американскими и немецкими промышленными кругами. Стариков передал и заверения Дюбоста, что французское правительство по-прежнему заинтересовано в четырехстороннем сотрудничестве и активно изучает идею второго международного процесса[1423].

Пока советские руководители обсуждали отчет Старикова, французское правительство передало в советское посольство в Париже дипломатическую ноту, где высказало точку зрения, что МВТ, выведя из-под суда промышленников, нарушил обещания Нюрнбергского устава. Французское правительство предложило, чтобы Комитет главных обвинителей снова собрался, «чем раньше, тем лучше», возможно, в Париже. 7 декабря советское правительство ответило французам, попросив прояснить несколько вопросов. Предполагают ли французы, что в обвинение включат новых промышленников? Какого рода процесс они хотят организовать? Обращались ли они к американскому и британскому правительствам?[1424]

На следующей неделе Дюбост опять встретился в Париже со Стариковым и сказал, что французское правительство хочет судить не только Круппов, но и других немецких промышленников, «которые нанесли французскому народу во время войны колоссальный ущерб», и провести новый четырехсторонний трибунал, сопоставимый по масштабу с МВТ. В ответ на третий вопрос советского правительства он признался, что ни американцы, ни британцы не ответили на запрос французского правительства. Он повторил, что убежден в нежелании американцев разоблачать собственные деловые связи с Германией. Он также сказал Старикову, что вернулся из Германии «с мрачными впечатлениями». Денацификация в западной зоне застопорилась, и всякого сорта «политические преступники» просто «разгуливают на свободе» и занимаются политической деятельностью. Дюбост предположил, что американцы готовят суд над нацистскими врачами, чтобы «отвлечь внимание», по его словам, от текущего положения дел[1425].

* * *

Добиваясь четырехстороннего процесса над немецкими промышленниками, СССР в то же время поддерживал усилия ООН, направленные на кодификацию Нюрнбергских принципов. 11 декабря 1946 года Генеральная Ассамблея (куда не входила ни одна из бывших стран Оси) единогласно приняла резолюцию, подтверждающую «принципы, признанные в Уставе Нюрнбергского Трибунала и в приговоре Трибунала», и поручила Кодификационному комитету начать работу[1426]. На той же сессии Генеральная Ассамблея единогласно приняла резолюцию, провозглашавшую геноцид международным преступлением, и попросила Экономический и Социальный Совет ООН составить черновик конвенции о геноциде. В резолюции геноцид определялся как «отказ в праве на существование целым группам людей» и отмечалось, что это преступление имеет место, когда «расовые, религиозные, политические и другие группы» «уничтожаются полностью или частично». По указанию Вышинского советские делегаты проголосовали за обе резолюции[1427].

Москва понимала, что не может уклониться от участия в ооновских мероприятиях по укреплению мира и прав человека без ущерба для советских притязаний на мировое лидерство. СССР уже втянулся в пропагандистскую битву с США за сердца и умы Европы. На эту битву призвали ведущих советских художников и писателей, недавно побывавших в Нюрнберге, в том числе Эренбурга, Полевого, Ефимова и Кармена (его фильм «Суд народов» только что прошел в Нью-Йорке и вызвал неоднозначные отзывы). На совещании Советского информационного бюро в середине декабря Лозовский рассказал, что́ стоит на кону. По словам Лозовского, во время войны англо-американская кампания против СССР «была приглушена», чтобы не мешать «совместной борьбе против Германии». Но после сокрушения фашизма Советский Союз остался единственной силой, противостоящей британскому и американскому империализму, – и потому возобновилась антисоветская кампания. Он обвинял «реакционеров» на Западе в том, что они принижают роль СССР в разгроме Германии и сеют сомнения в преданности Советского Союза демократии[1428].

Но Трайнин видел в Париже, что Советский Союз и западные державы по-разному понимают демократию. В ООН Валентин Тепляков, советский представитель в новой Комиссии по правам человека, быстро потерпел неудачу в попытках повлиять на диалог о демократических свободах и правах человека. Эта комиссия из восемнадцати членов впервые собралась в Лейк-Саксессе в штате Нью-Йорк в январе 1947 года. Главным пунктом ее повестки было составление билля о правах человека. Председательствовала на совещании Анна Элеонора Рузвельт, а ведущую роль взял на себя Рене Кассен. Тепляков сразу увидел, что мало кто поддерживает советскую позицию, состоящую в том, что социальные и экономические права, такие как право на труд (которое может гарантировать только государство), важнее, чем индивидуальные гражданские права, такие как свобода религии и высказывания. Крайне централизованная командная структура СССР также ограничивала возможности Теплякова. Советские руководители не дали ему права принимать какие-либо самостоятельные решения и вынуждали терять время, ожидая ответов из Москвы[1429]. Те же трудности, которые одолевали Руденко и Никитченко в Лондоне и Нюрнберге, преследовали и советских делегатов в ООН. Хотя советские представители в Нюрнберге много узнали о работе международных организаций, сам Сталин по-прежнему высоко ценил контроль сверху донизу.

* * *

Политика холодной войны вскоре вмешалась в работу международных организаций по кодификации и расширению международного права ради защиты прав человека. 5 марта 1947 года (ровно через год после того, как Черчилль произнес свою речь о «железном занавесе») американское правительство провозгласило то, что скоро стали называть «доктриной Трумэна», пообещав экономическую и военную поддержку тем, кто «сопротивляется попыткам подчинить их вооруженными меньшинствами или посредством внешнего давления». Главной целью было предотвратить распространение коммунизма. Менее чем месяц спустя Советский Союз и западные державы уперлись в тупик в переговорах о будущем Германии[1430]. Тогда же США объявили, что начнут в Нюрнберге свой собственный суд над немецкими промышленниками. Советско-французские попытки организовать второй международный процесс окончились ничем. Послевоенный эксперимент с четырехсторонним правосудием в Европе официально закончился. В течение следующих девяти месяцев американцы провели три процесса над промышленниками: процесс Флика, процесс «Фарбен» и процесс Круппа[1431]. Тем временем Дюбост добивался обвинения французских предпринимателей, которые сотрудничали с Гитлером[1432].

Той весной и летом ООН развивала свои проекты по международному праву, но у многих ее членов росло взаимное недоверие[1433]. Одно предложение французов вынесло эти разногласия на публику. В мае СССР послал опытного специалиста по международному праву Владимира Корецкого (из МИД) в Кодификационный комитет в Лейк-Саксессе. Анри Доннедье де Вабр представлял Францию, и на первом заседании он