— Может, они с голодухи токмо злее станут, — не без юмора предположил полковник Головин.

— Может, и станут. Но всяко лучше, ежели они завтра поутру даже пустой каши не получат.

— А кто-то интересовался, куда помчался Карл? — спросила Катя. Никита привёз ей спасение — медикаменты. Сейчас, проглотив таблетку сильного обезболивающего, она приободрилась и уже не пугала окружающих своим «умирающим» видом.

— На север либо северо-восток, — ответил один из выживших офицеров Тверского полка.

— Значит, опять за приключениями поехал. Будет весьма любопытно понаблюдать за шведами, когда он обратно явится.

— Что вам о сём деле ведомо? — тут же спросил Келин, взгляд которого стал чересчур пристальным.

— Да любит король шведский во всякие авантюры встревать, — сказала солдат-девица. — То на штурм самолично полезет, то на наш разъезд с драгунами в атаку. Не слышали, как он под Веприком едва жив остался? Думаю, и сейчас случилось то же самое.

— Ежели он на наших егерей наткнулся, то, вероятно, может и не пережить сей встречи, — с кривой усмешкой сказал Дитрих — теперь уже поручик лейб-гвардии егерской роты. — Я бы оказал Швеции услугу, избавив её от такого короля.

— Иной раз король и в наказание может быть Богом послан, — резонно заметил Келин. — Добро, дождёмся возвращения оного. А коли не вернётся, то, мыслю, Рёншельт командовать станет. Он у короля в любимцах. Однако вылазку следует учинить независимо от того, что там с Карлусом приключилось…

Где-то полчаса спустя наблюдатели заметили прибывший в шведский лагерь небольшой конный отряд, после чего там возникло нешуточное оживление. Видели, как кого-то на руках вносили в королевскую палатку. Тут же оповестили полковника, тот немедля осмотрел в подзорную трубу место действия …и вызвал к себе егерских офицеров.

— Видали? — сказал он, когда те тоже ознакомились с ситуацией. — Ежели солдаты ничего не напутали, Карлус и впрямь нашёл своё приключение.

— Значит, вероятность штурма сильно снизилась, — предположила Катя. — Король ранен, плохой знак. Хотя, у Рёншельта может хватить ума полезть на стены.

— Скорее, они сейчас сосредоточат все усилия на планировании предстоящей баталии, — предположил Дитрих. — Ныне бессмысленно штурмовать город, имея все шансы снова потерпеть неудачу и потерять изрядно солдат. Лучше запереть нас в крепости несколькими полками, а самому атаковать государя.

— Так поступил бы ты, — сказала ему Катя. — Но Карл у нас ещё тот искатель славы на свою голову.

— Будем настороже, — подытожил полковник. — Вылазку учиним в предрассветные часы. Командовать отрядом станет полковник Головин, сам вызвался.

Катя снова почувствовала то, что мысленно именовала «дуновением ветра истории». Андрей Головин тогда попал в плен при вылазке.

А здесь?

— Я тоже пойду, — сказала она.

— Вы ранены, — напомнил полковник.

— Не смертельно.

— Вы не пойдёте, поручик.

— При всём уважении, ваше высокоблагородие — пойду. Есть у меня одна безумная мысль…

4

Ну, что, твоё величество? Повидался с егерями?

Карл действительно почти не ощущал боли: ни тогда, когда злополучная пуля попала в пятку, ни тогда, когда драгуны наскоро стянули с него сапог и перевязали рану, ни сейчас, когда в ней копались лекари. Но обидно было до слёз.

Это оказались даже не егеря — ученики. Мальчишки сопливые. И что же? Шведы точно уложили по меньшей мере троих русских, но в лагерь вернулась ровно треть от первоначального отряда. Семеро из двадцати одного. Потери неприемлемые: трое молокососов — против четырнадцати испытанных драгун-каролинеров.

Чёртовы мальчишки! Чёртовы ружья, стреляющие вдвое чаще! Проклятые русские!

Может быть, прав был наёмник, когда советовал немедля сниматься и уводить армию, если даже от учеников его лучшие драгуны-каролинеры потерпели такой афронт? Скорее всего, да. Но что скажут в Европе? «Карл Шведский бежал, едва завидев армию противника», — вот что скажут. И тогда не миновать осложнений в Польше и Северной Германии, да и трусливые датчане снова ввяжутся в войну.

Он больше не мог отвернуть в сторону. Но и атаковать не глядя, как ранее — тоже больше не мог. Господь послал явственный знак, и не прислушаться к Его воле король шведов не имел права. Что бы он там в горячке ни говорил своим осторожным генералам.

— Где Хаммер? — спросил он, когда лекари завершили перевязку.

— Около полудня вместе со своим отрядом ушёл, сказал — исполнять ваше повеление, — доложил адъютант.

— Хорошо. Пошлите за Рёншельтом.

Генерал явился десять минут спустя.

— Ваше величество, мы завершаем вывоз тел погибших, их отпевание и погребение, — доложил он. — Каковы будут ваши дальнейшие приказания?

— После шести часов начать обстрел крепости, — произнёс король. — Да, именно крепости, не города. Надо немного сбить спесь с русских. Утром пришлём парламентёра и в последний раз предложим им возможность почётной капитуляции.

— А армия царя Петера?..

— Отозвать все наши разъезды, — насупился Карл. — Впереди русской армии идут егеря. Это настоящие звери, Рёншельт. Я чудом остался жив, столкнувшись всего лишь с учениками. Что случится, если наши славные драгуны повстречают в лесу полностью обученных взрослых егерей?.. Перед сражением нам важен каждый солдат.

— Видимо, именно поэтому штурма города не будет, — согласно кивнул Рёншельт.

— Завтра поутру я призываю на совет вас, Зигрота и Пипера.[94] Всё.

— Как прикажете, ваше величество, — если Рёншельт и удивился обозначенному составу военного совета, то ничем этого не показал. — Будут ли ещё распоряжения?

— Я сказал — всё! — прикрикнул на него Карл. — Оставьте меня.

У него оставался хороший шанс. Русская армия ещё ни разу не приняла открытый бой в поле, выйдя из своего укреплённого лагеря. А значит, оставалась возможность победить даже теми силами, какие есть у него в наличии. И так ли хороши будут русские егеря в этом случае?

Для Карла Шведского ещё не всё потеряно.

5

— Почему на угрожаемом направлении в охранении были курсанты?

Черкасов почти никогда не повышал голос. Но чёртов капитан умел говорить так, что даже у него, генерала, князя Голицына, душа застывала.

— Это моя вина, — сказал князь. — Я подверг опасности царевича, и…

— Погибли трое мальчишек, — напомнил Черкасов, который в своём егерском мундире почему-то напоминал ему лесного волка. — Остальные не в шутку рисковали головой. Вы же опытный полководец и прекрасно понимали, какие из них вояки, да против шведов… Что на вас нашло?

— Я готов ответить за то перед государем, — ответил Голицын. — Но не перед вами, капитан — при полном к вам уважении.

— Как вам будет угодно.

Пётр Алексеевич, разумеется, был в курсе происшествия. «Егерят» после того боя немедля отправили к основной армии, выдав для начала похвалу за викторию и пленных, а затем изрядный нагоняй «за всё хорошее». Но причину для нагоняя «немезидовцы» и местные