проступили морщины в углах рта и горестная складка на лбу. — Я думал, что это последствия травмы и нервного напряжения на конференции, что ему надо всего лишь как следует отдохнуть, выспаться... Но все оказалось гораздо хуже. Он по-прежнему проводил дни в библиотеке, но писал только заметки на полях. Одно и то же, одно и то же день за днем!

Снейп перебирал страницы. Гилберт был прав: записи копировали друг друга до последней черточки. И везде все тот же острый, чуть подрагивающий в прямых линиях почерк.

— Потом он начал жечь свои заметки. Я пробовал прятать его рукопись, но он неведомым образом находил ее. Когда же я положил ее в наш сейф в городском банке, он стал угрожать мне и матери... Вы бы слышали, что он кричал!

— Представляю себе, — мрачно подтвердил Северус.

— Мне кажется, мой сын повредился в уме, — сокрушенно признался Квиррелл.— Поэтому я и настоял на нашей встрече.

— Зелья с усиленным успокоительным эффектом я могу сварить, но лучше бы вам обратиться в Мунго...

— Я к вам пришел не за зельями, Северус. — Гилберт смотрел на него с надеждой, как на единственного спасителя. — Я собираюсь просить о большой услуге... Сохраните у себя рукопись, не дайте ему погубить собственный труд! Вы человек жесткий, у вас хватит духу ему отказать.

— Хорошо, сохраню, но вы же понимаете, это не выход.

— Ох, конечно... У меня есть связи в Мунго. Когда Квиринус вернется, мы попытаемся уговорить его пройти обследование...

Снейп молча подравнял исписанные листы в стопке и спрятал их в портфель. Смотреть на сидящего напротив не хотелось.

Милая, приветливая Лорейн, которая обожает всех угощать сдобными булочками и заваривает самый вкусный в мире чай. Всегда доброжелательный Гилберт, готовый специально ради вас откупорить заветный бочонок доброго эля. Любимый и любящий сын, гордость и радость родителей. Тихое незлобивое бытие, стремительно летящее во мрак. Сказать ли отцу, что безумие — слишком радужный прогноз, что есть причины опасаться гораздо худшего?

— Северус, большое спасибо вам, — Гилберт проводил тревожным взглядом уменьшенный портфель, исчезнувший в складках деканской мантии. — Понимаете, хуже всего то, что когда Квиринус спросит меня, где его бумаги, я не смогу не ответить... Рано или поздно он придет к вам за ними, и никто не знает, в каком он тогда будет состоянии.

— Не откладывайте визит в Мунго, Гилберт, — стараясь говорить помягче, ответил Снейп. — Насчет рукописи не беспокойтесь. И передавайте от меня поклон Лорейн.

— Берегите себя, Северус...

«Своевременное пожелание», — подумал он, уходя.

* * *

Новость от Барона не произвела оглушающего эффекта, потому что к моменту своего возвращения в Хогвартс Снейп уже все понял. Полное осознание случившегося, как ни странно, принесло спокойствие и сосредоточенность. Он лишь опустил изображением вниз колдографию с раскопок... а потом попросил привидение еще раз показать ему потайную комнату, где хранилась рукопись Салазара: с той памятной январской ночи он ни разу не бывал в этом заброшенном коридоре, но рассудил, что там, где благополучно пережил столетия один клочок пергамента, найдется место и для других.

Как хорошо, что еще длятся каникулы и никто не мешает думать! Пусть ужасаются и горюют родители и Сивилла, а его самого всегда выручало дело. И десять лет назад, и теперь... Соберись и думай! Жизнь подкинула подлую задачу: лучший друг носит в себе злейшего врага. Убить и спасти — как совместить эти противоположности? И возможно ли такое вообще? Нет, слово «возможно» не подходит. Это надо сделать. Надо.

Пивз был допрошен с пристрастием. Забыв о проказах и хохмах, он добросовестно рассказал все, что знал об особенностях поведения духов-«блох», когда те оказываются в теле живого существа. В частности, признался, что ни разу не слышал, чтобы кому-нибудь удалось изгнать «блоху»: она обычно покидала своего «хозяина» лишь после того, как высасывала из него все жизненные силы до последней капли.

Кстати вспомнилась крыса из кошмаров Квиринуса и видения Трелони. Могло ли это существо быть реальным?

— Запросто, — подтвердил Пивз. — В разную мелочь вроде мышей и крыс дух легко пробирается, у них же мозгов почти совсем нет, они не соображают, что с ними творится. Он жил в крысе, ждал подходящего случая.

— Выходит, крыса, в которую вселился дух, подточила бревно, — сделал вывод Снейп. — Но не слишком ли сложно получается? Устраивать обвал с риском, что придавит не того, кого надо, или убьет, а не оглушит? И потом — почему из всех был выбран именно Квиррелл, полукровка сомнительного происхождения? Тогда как рядом находился чистокровный Шейфик...

А если бы так и произошло? Северус отчетливо представил себе долговязого хромого Алана с перебинтованной головой, с беспомощным страхом в глазах... Но с ним было бы проще. С чужими всегда все проще... Даже убийство? Определенно, задавать самому себе вопросы куда легче, чем отвечать на них. Он потер ладонями лицо, почувствовав вдруг, что страшно устал. А еще надо бы переговорить с Трелони...

На его счастье, разыскивать предсказательницу не потребовалось: сидела в своей башне, обложившись книгами и подушками, плавая в клубах дыма от ароматических курильниц.

— Какие гости, — в хрипловатом голосе промелькнул вялый интерес. — Выпьешь?

— Не люблю херес. Огневиски есть?

— Не держу, — Сивилла завозилась в своем бумажно-тряпичном гнезде и посмотрела на вошедшего с уже явным любопытством: — Чего ж ты приперся, если не выпить?

Северус огляделся в поисках подходящего места, бесцеремонно смахнул с ближайшего кресла на пол груду пестрых лоскутов и уселся, не обращая внимания на возмущенное ворчание хозяйки.

— Перескажи мне еще раз свое видение с крысами, темнотой и прочим. Постарайся вспомнить все, что можешь.

— И с чего вам всем моя память понадобилась? — возмутилась Трелони.

— А кому еще? — насторожился Снейп.

Сивилла рассказала, что произошло в гостинице. Он слушал, чувствуя, как новые детали дополняют почти готовую картину. Чужой почерк, чужие мысли, чужие умения... Квиринус, что же у тебя осталось своего?

— Ты знаешь, что с ним такое стряслось? — спросила Сивилла. — Он болен или...

— Или, — кивнул Северус. И, собравшись духом, выложил: — В нем сейчас существуют две личности.

У женщины округлились глаза.

— Это как? И кто эта... вторая личность?

— Пока не могу