Шрифт:
Закладка:
— Ну что, внучек, — начала Данухепа без особого почтения к царю, особо выделив голосом обращение, прозвучавшее с насмешкой, — вижу, как был ты оболтусом в детстве, так и остался. Совсем, как в те времена, когда я тебя грамоте учила.
Великий царь Хатти даже поперхнулся от такого решительного натиска.
— Бабушка! Ты чего это при всех начинаешь речи поносные?
— А хоть бы и при всех, — Данухепа рукой обвела, указав на придворных, кто находился в тронном зале, — пусть люди посмотрят, как ты пренебрегаешь своими обязанностями. Как отказался выслушать донесения верных людей, как отмахнулся от писем лучших соглядатаев, и войну прозевал.
— Чего?! — не понял царь.
Аллавани вздрогнула. Весьма двусмысленно прозвучали эти слова — «отказался выслушать донесения верных людей». Что царица имела в виду? Её или кого-то ещё? Не значит ли это, что были донесения из Трои?
Тут и Арнуванда догадался, о чём пойдёт речь, да и понял, что Аллавани его перехитрила. Потому и стал оправдываться, стараясь взять вину на себя.
— Прости меня, Солнце, но моя в том вина. Не понял я госпожу...
— Не понял с первого раза, так пусть Аллавани повторит ещё раз, для непонятливых, — перебила его царица.
Аллавани вдруг почувствовала, как вся её робость куда-то испарилась. Она коротко пересказала известие Амфитеи.
— И сведения эти получены из надёжного источника, — закончила рассказ она так, как любил говорить Хастияр.
— Гарнизоны в западных землях надо усиливать, — сказала царица, — сейчас самое время отправить войска в Вилусу и к прочим союзникам на западное побережье.
— Некого мне отправлять! — вскипел лабарна, — нет у меня войск свободных! Сарикува[160] на юге стоят, там Риамасса города берёт один за другим! И ты, бабушка, это прекрасно знаешь!
— Союзникам помочь необходимо, — спокойно сказала Данухепа, — верность договорам обеспечивает покой и равновесие царства. Если Престол Льва сам начнёт пренебрегать теми договорами, что заключал, всё посыплется, и нас будут окружать не союзники, а волки, которые жаждут крови и лёгкой добычи.
— А! Союзники, значит! — Урхи-Тешшуб уже кричал, забыв, что на него смотрит множество свидетелей, — теперь союзники помощи просят! А как с фараоном воевать, так что-то не видать помощи! Пограбили обоз, вот и вся их помощь! А ныне — спаси нас великий царь! Пришли нам войско! Нет, уж! Есть у нас дела поважнее, чем Трою спасать! Войну с мицрим надо выиграть, одним решительным ударом. А Троя пусть сама себя спасает, смогли опозорить нас при Кинзе, пускай теперь сами с Аххиявой и воюют! А то грабежом они сильны, а как враг на их дом напал, тут же помощи попросили!
— Да и было ли нападение? — заметил Арнуванда, когда царь перестал орать, — достопочтенная и благороднейшая Аллавани сообщила лишь о намерениях аххиява. Опять же, как я понял из её слов, эти новости — на самом деле прошлогодний снег. Если нападение и было, то когда? В прошлом году? В этом? Разве проспал великий царь войну? А кто предупредил? Где этот человек?
— Вот именно! — поддакнул лабарна, — вашему царю боги способность прозревать, что за морями происходит, не даровали.
Данухепа собиралась что-то сказать, но тут Аллавани не сдержалась и всё испортила:
— Нет, при Кинзе всё было нет так! Мне муж рассказывал. Троянцы храбро воевали. Особенно тот юноша, который приезжал в Хаттусу на праздник.
Тут уже царь совсем побелел от злости. Кричать снова не стал. Аллавани пересекла невидимую черту и позволила себе вмешаться в семейный разговор. Хоть она и приходилась царскому роду родственницей по браку, всё же к семье не принадлежала. Потому лабарна и сказал ей тихо, со злобой:
— Достойнейшая Аллавани... Достойнейшая ли? В твоём доме, что мужчины, что женщины невоздержанны в речах, за языком не следят. И не только господа, но и слуги. Те, кто вашему роду служит, позволяют себе дерзить царю, требовать у него чего-то. Ишь ты, дальний путь, видите ли, проделал. И потому осмелел?
Он вдруг замолчал. Сверкнул глазами в сторону Арнуванды. Тот потупил взор. Аллавани успела увидеть на его лице досадливое выражение. Или показалось?
Данухепа едва заметно подмигнула Аллавани, что пора ей уходить. А она уж сама с внуком разберётся. Аллавани поклонилась царю и царице и вышла из тронного зала. Выходя, она чувствовала на себе взгляды множества людей, что стояли и слышали весь разговор. Ей казалось, что вокруг неё кружит рой пчёл, готовых ужалить.
Аллавани шла из дворца домой. Понуро, будто несла на плечах тяжёлый кувшин. А налита в него до самого горлышка была печаль. Стоит лишь слегка споткнуться и разольётся она. Тогда мысли, что Аллавани так старательно гнала от себя, вырвутся наружу и начнут терзать её, не хуже львиных когтей.
Кто знает, сможет ли помочь ей царица. Не сделала ли она хуже, когда пришла во дворец и начала добиваться правды. От царского дворца до её дома идти было недалеко, но теперь она пожалела, что пошла пешком, а не велела лошадей запрячь. Ноги едва держали, сказалось, что за короткое время она пережила множество самых противоречивых чувств.
Едва Аллавани остановилась, как увидала, что её догоняет Яррилим. Он подбежал к ней, взял под руку и попросил отойти в сторону.
— У меня к тебе важное дело, госпожа. Это касается твоего мужа и твоего дела к царю, — начал он без долгих предисловий.
— Это ты по слову тавананны пошёл за мной?
— Не только, — уклончиво сказал Яррилим, — не только по слову царицы. Но и иных людей, так как хотел донести до тебя, госпожа Аллавани, и слова мужа твоего.
— Слова мужа? — она заметно напряглась, — откуда ты их знаешь? Стало быть, было письмо? Я ведь ещё весной человека к нему отправила, и всё жду, а ответа нет.
— Письмо было, — подтвердил Яррилим.
— Кто же привёз? Не Анцили, значит? Он не вернулся.
— Нет, вернулся.
Яррилим оглянулся по сторонам. Вокруг никого не было, но он всё равно наклонился к Аллавани и зашептал ей на ухо:
— Вернулся твой человек. Давно уже. Да напрасно он сразу во дворец к
