В дополнение ко всем этим отличиям, Уайли участвовал в кампании 1812–1813 годов и по особой просьбе императора Александра был посвящен в рыцари на борту одного из кораблей Его Величества в Портсмуте. По этому случаю был использован меч Платова. С тех пор он так привязался к императору, что сопровождал Его Величество почти во всех его поездках по России, а также и по другим странам.

Джеймс Уайли считался хорошим хирургом, был известен как опытный и успешный литотомист до своего назначения врачом при дворе и приобрел большую репутацию как в Москве, так и в Петербурге. С момента своего назначения на пост главы военного ведомства он был самым усердным в выполнении своих обязанностей и имел много заслуг, что значительно повысило медицинский уровень лечебных учреждений, внедрил многочисленные усовершенствования в хирургическую практику и реорганизовал военные госпитали. С помощью ряда профессоров он также составил фармакопею, которая нашла применение во всей империи, хотя и не отличалась особой изобретательностью или достоинствами.

Вследствие благосклонности императора к Дж. Уайли он приобрел большое значение в делах. Князей, генералов и офицеров всех рангов ежедневно можно было увидеть в его доме. Но поскольку он приобрел репутацию странного и забавного персонажа, настоящего или наигранного, я не берусь определить, любая вольность извинялась. Защита императора была щитом от всех жалоб в стране, где деспотизм и рабство все еще проявлялись во всех слоях общества.

Уайли избегал частной практики, жил в своих апартаментах в императорском дворце самым экономным, я бы сказал, скупым образом и редко или вообще никогда не платил за ужин. Если ему приходилось оставаться дома, говорили, что он, как солдат, ел черный хлеб с солью. Как правило, он шел без приглашения к какому-нибудь знакомому, либо во дворец, либо в город, и ужинал по-семейному. Он накопил значительные богатства и имел доходы от аренды домов и поместий, пожалованных ему императором, но он отнюдь не был так богат, как воображали многие.

Прежде чем покинуть Россию, от меня, возможно, ожидают, что я расскажу что-то о внешности россиян, тем более что рассказы предыдущих авторов настолько противоположны. Я проиллюстрирую это несколькими цитатами.

Тук писал, что русские – раса мужчин среднего роста, хорошо сложенных, энергичных и выносливых, и добавлял: «Как ни легко иногда, при сравнении, отличить русского по его внешнему виду от других европейцев, тем не менее будет очень трудно указать на их основные национальные черты, поскольку они сильно различаются».

Русская девушка. Рисунок Д.О. Аткинсона, 1804

По мнению Тука, Кларка и Джеймса, как правило, им характерны маленький рот, тонкие губы, белые зубы, маленькие глазки, низкий подбородок. Нос имеет большое разнообразие форм, чаще встречается маленький и курносый. Борода почти всегда очень густая, цвет волос варьируется во всех оттенках, от темно-каштанового до рыжего, но они редко бывают абсолютно черными. Лицо выражает серьезность, добродушие и проницательность. Слух и зрение обычно очень острые, но другие чувства более или менее притуплены в зависимости от образа жизни и климата. Походка и жесты отличаются необычной живостью, присущей даже простым крестьянам. Их отличает покладистость и обаятельные манеры.

«В общем облике и внешности, – писал Кларк, – у русских нет ничего характерного, и когда их бороды сбриты, как в случае с теми, кто живет в качестве слуг в семьях англичан, их нельзя отличить от британцев, но по одежде они напоминают жителей некоторых азиатских городов, хотя, возможно, летом, когда халаты, пелерины и шапочки не изношены, впечатление может быть иным».

У Джеймса было совершенно противоположное мнение. Он заявлял, что «русское лицо так же сильно отличается от европейского, как татарин от монгола или китаец от индуса… Ему характерны высокие широкие скулы и треугольная форма лица». В этом случае я склонен не согласиться с Джеймсом и в значительной степени придерживаюсь мнения Тука и Кларка.

В 1823 году я уехал из Москвы в Петербург. Дорога между столицами была описана многими путешественниками, поэтому я просто упомяну о новшествах.

Несмотря на общую непопулярность системы военных поселений, которую я подробно описывал в своих работах, правительство, похоже, настроено решительно это продолжить. Три года назад под Новгородом была деревня Трубетчино, которая была разрушена, и на ее месте возникло военное поселение. Об этой военной колонии я дал следующее описание: «Уже построено около сорока домов, все по одному плану… Они образуют линию вдоль реки Волхов, а за ними располагаются сады и хозяйственные постройки. Их длинный ряд, в центре которого находится церковь с колокольней, обращен к большой дороге. Поскольку дома не примыкают непосредственно друг к другу, эта линия очень длинная, а перед ней посажены зеленые насаждения, так что поселок действительно имеет аккуратный и внушительный вид и, безусловно, является самой замечательной военной колонией, какую я видел».

Титанический труд по устройству щебеночной дороги между Москвой и Петербургом делает императору Александру большую честь и станет вечным памятником его правления. Строительство было почти завершено в 1823 году, и с тех пор был достигнут большой прогресс. Ежедневно экипажи курсируют между столицами, что составляет большое удобство.

Петербург был хорошо описан Шторхом[321], Свиньиным[322] и Джеймсом. Последний автор справедливо назвал его «самым прекрасным городом в мире». Великолепие его улиц, зданий и каналов с величественной Невой не поддается описанию. Правда, жаль, что местоположение столицы было выбрано так неудачно. Он сильно пострадал от наводнений в разные периоды, но ужасная катастрофа 1824 года должна была заставить русских серьезно задуматься о переносе резиденции своего правительства, и у них нет лучших возможностей для этого, чем в настоящее время. Кто может сказать, что другое или более сильное наводнение не произойдет в следующем году и в любом последующем? Разумно ли восстанавливать столицу и рисковать жизнями и благополучием сотен тысяч людей? Было бы желательно, чтобы император Александр обратил свое внимание на совершенствование гражданского управления в России, вместо того чтобы посвящать так много времени армии и военным учреждениям. Вкус к воинским званиям и военной жизни настолько привит россиянам, что исключает все другие соображения. Действительно, в России человек, каким бы ни было его гражданское звание по рождению, образованию или талантам, в какой-то степени достоин презрения, если он не был солдатом или, по крайней мере, не получил воинского звания. И все же гражданские лица формируют реальную силу