На выстрел от дома Волка чернела вязовая рощица. В нее-то и углубился юноша. Белянка вспомнила, что говорил ей отец после обручения: «Все у тебя будет! Дом — полная чаша. А к тому же там не так, как по всему Загорью, — не ходят по воду бог знает куда; колодец у самого дома и никогда не пересыхает».

Невестка зачерпнула воды. Антун сбросил кабаницу, снял гунь, засучил рукава, перекрестился, подставил пригоршни и в два счета помыл руки и лицо. Невестка вынула из-за пазухи полотенце, а деверь из-за пояса серебряные монеты, и, обменявшись, они поцеловались. Потом, наполнив бадейку, Антун потянул молодую за руку, и они сели.

— Чего только мы не плели вчера, правда, Белянка? — спросил он.

— Да нет, братец, разговаривали, как и все люди.

— Какое! Вино в нас говорило. А ты плакала.

— Да нет, братец, не из-за этого я, а… просто так.

— Больше всего мне жаль, что нет брата Крсты. Он самый из нас лучший, и сердце у него самое благородное.

— Да вы все добрые.

— Мийо блажит, когда выпьет, а на этот раз нет, сразу видно, что очень тебя любит.

Белянка вся закраснелась.

Юноша продолжал:

— И поверь, что все мы, и отец, и я, и Крста, будем беречь тебя как зеницу ока. А ты нас!

Белянка заплакала.

Так разговаривали деверь и невестка, пока не взошло солнце.

На обратном пути, поравнявшись с домом Волка, Антун остановился, а молодая взобралась на камень. У двери стоял высокий сгорбленный старик.

— Кобель, — шепнул Антун.

Вдруг почти над самым порогом показалась голова Волка в засаленной капе, заросшая седой, давно не бритой щетиной; он полз на четвереньках, опираясь на руки, как это делают малые дети.

— Храни нас Иисус! — прошептала молодая. — Неужто это Волк? Он паралитик?

— Явился черт за своим добром, — ответил Антун. — А следовало бы заглянуть к ним, расквитаться за вчерашнюю встречу!

— Нет, братец, прошу тебя, — взмолилась в смятении Белянка. — Бог судит каждого, но не каждого карает!

— Неужто и Юрагу Волка? — спросил, улыбаясь, юноша.

— И его, — серьезно подтвердила новобрачная. — И он крещеная душа.

Антун остановился и с удивлением спросил:

— Ты что плетешь, Белянка?

— Милый брат, не сердись. Мне сон был… о нем… такое привиделось, пресвятая дева Мария!

Антун долго смотрел на нее, все больше недоумевая, потом тряхнул головой и сказал:

— Только не вздумай обмолвиться перед отцом!

Девушка покачала головой, выпрямилась, насколько позволяла ноша, и решительно сказала:

— Я, братец, не перестану уважать всех вас, а тем более отца. Но что приказала пресвятая, сделаю, хоть бы это мне головы стоило!

Антун пожал плечами и зашагал впереди нее.

Застали они Ивана, Пирику и Марту уже за столом. Антун подсел к ним, а молодая принялась помогать батрачке. Поев, мужчины пошли по селу размяться, а женщины принялись за стряпню, Ивица завертел над очагом нового барана, а Шундичка, развалившись на хозяйском стуле со спинкой, распоряжалась по хозяйству.

За обедом опять произносили в том же порядке и те же здравицы, что и накануне. Перед сумерками Лирика, Марта и Ивица ушли, а домашние улеглись пораньше.

Молодожены поднялись первыми, чтобы избавиться от острот старика. Мийо разбудил его и брата, громко укоряя за потерянное время. Иван от души расхохотался и сказал:

— Сейчас, сейчас, птахи мои ранние.

Когда все сошлись к очагу, чтобы выпить по рюмочке, отец взял Белянку за подбородок и спросил, как она спала. И трое мужчин отправились на работу.

Оставшись одна, Белянка прочитала перед богородицей все молитвы, какие знала, и ушла по воду. Дойдя до камня, с которого накануне первый раз увидела Волка, Белянка опустила бадейку на землю и взобралась на камень. Старик сидел на скамье, а Кнез лежал у его ног. Белянка взяла ведерко с водой, твердым шагом двинулась вдоль стены, отворила калитку и остановилась перед скамьей. Волк, решив, что перед ним призрак, разинул от удивления рот, Кнез насторожил уши.

Белянка сказала:

— Хвала Иисусу и Марии, дядя Юрага! Я пришла…

— Что? Кто? Как? — пролепетал Волк, заикаясь скорее от страха, чем от гнева. — Кто ты? Чего хочешь?

— Я жена Мийо. Пресвятая богородица послала меня послужить тебе. Приказала во сне. Вот я и пришла.

И, взяв стоявший на земле глиняный кувшин, выплеснула из него застоявшуюся воду и налила свежей.

— Вот, дядя. Буду приносить тебе каждое утро. Так приказала пресвятая, да и еще в чем другом помогу. А сейчас до свидания!

Все это Белянка произнесла сбивчиво, горячо, так что Волк едва ее понял.

На другое утро Волк и Белянка поздоровались и больше не сказали друг другу ни слова, но Белянка привела в порядок весь дом.

В тот же день вечером Белянка объявила домашним, что она сделала и почему. Сказала ясно и коротко: «Была у старого грешника, напоила водой и логово ему очистила. Приказала мне это присноблаженная еще в первую ночь под этой крышей. И с сего дня я буду за ним ухаживать и подготовлять к христианской смерти».

Сыновья обратили свои взгляды на отца, вздрогнувшего при ее словах. Наступило глубокое молчание, во время которого старик несколько раз перекрестился. Наконец он сказал:

— Ты божья душа! С тобой в мой дом вошла благодать господня! Поступай как знаешь!

Чудесную историю о том, как молодая Лопушина изгнала дьявола из Волка, как заставила читать молитвы, исповедаться и расстаться с Кобелем, рассказывали повсюду, — и все это была сущая правда.

Волк был полон любви и преданности