Шрифт:
Закладка:
Некоторые ветхозаветные пророчества интерпретируются преподобным Андреем в историческом ключе. Слова Иакова «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт. 49:10) толкуются применительно к рождению Христа из рода Давидова, однако автор считает нужным сделать экскурс в политическую историю Иудеи:
Вот так предсказание! Ничто из сказанного не оказывается ложным. Ранее было показано, что, воистину, из чресл Давидовых родилась Дева. Отрасль Ее — Христос, Вождь и Князь, царствует над домом Иакова во веки и не примет конца царствования. Еще до пришествия Христова было уничтожено царство иудейское, которое, как известно, со славою стояло до времен Иехонии и до печального отведения в плен вавилонский; однако еще не исчезал род, сохранивший признаки царского благородства. Что касается слов: «доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов», то, конечно, это Христос Сын Божий и Сам Бог Господь, Которого девственно, девственным рождеством, произвела нам Сама Всесвятая Дева, отрасль Давидова. Ибо с тех пор, как была уничтожена власть иудеев, уже не восседал плотью на престоле Давида другой царь, поскольку царство было совершенно уничтожено страшным бедствием…[1113]
В других случаях автор проповеди опирается на традицию аллегорической интерпретации Писания. Слова «Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей» (Быт. 49:11) толкуются следующим образом:
Кто лоза? Конечно, Тот, Кто взывает в Евангелиях: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь» (Ин. 15:1). А осленок Его — мы, соединившиеся с Ним и как бы неразрывной цепью связанные с Ним чрез восприятие, обнищав в котором, Он даровал нам, крайне бедным, всего Себя; таким образом, чрез Него мы стали богами, а Он ради нас сделался Человеком. В духовном смысле под осленком Его можно разуметь всечестную Церковь — призвание народов, призвавшее и нас. Мы, поистине, были подобны бессловесным и были объяты неразумием, пока Само Слово, пришедши, не отъяло от нас покрывала неразумия и, милостиво покрыв нашу наготу, не возложило на нас всю истканную свыше духовную одежду богопознания о Нем, и не привязало нас, как осленка, к лозе веревкой спасения Своего, и не соединило земного с небесным[1114].
Аллегория в данном случае иллюстрирует богословскую идею, которая проходит лейтмотивом через всю проповедь: идею истощания, обнищания Божества ради обожения человека.
Лишь под конец проповеди автор обращается к событию Рождества Богородицы, но не рассказывает о самом событии, а сравнивает Анну и Марию: «одна только что освободилась от позора бездетности, а другая вскоре родит Иисуса, божественно и неизреченно ставшего подобным нам»[1115]. Анна восхваляется как «родившая богоблаженный Плод, Марию, из Которой произошел Цвет Жизни — Христос»[1116]. Последовательный христоцентризм сохраняется в проповеди от начала до конца.
Третье Слово на Рождество Богородицы является тематическим продолжением второго. Однако если там святой Андрей доказывал, что Христос происходит от семени Давидова, то здесь он ставит своей задачей доказать, что из этого же рода происходит Дева Мария. Для этого, говорит проповедник, «воспользуемся родословиями по Луке и Матфею, из которых одно идет обратным, а другое прямым порядком; укажем соединение, происшедшее в родстве предков Иосифа, и ясно покажем образ того, что Сама Дева произошла от Давида»[1117].
В древности, говорит далее проповедник, имел силу закон, согласно которому никто не мог брать себе жену кроме как из своего колена (Чис. 36:5, 7–8, 10). Однако со временем иудеи стали нарушать закон и жить по-язычески, отступили от отеческой веры и дошли до крайнего нечестия. За это Бог многообразно наказывал их, «ибо и город был окружен осаждающими, и святыни попраны нечистыми и преступными ногами, и сам народ страдал от грабежа, отеческая земля была опустошена, они отведены в чужую страну, представляли жалкое зрелище для видящих и слышание для слушающих и со всех сторон подверглись страшным бедствиям». В эту эпоху «уже не могло быть попечения о том, чтобы разбираться в родах: поелику весь народ был подавлен тяжестью ежедневных бедствий и несчастий, и колена, слившись, потеряли каждое свое преимущество». Однако достоинство рода Давидова не совсем исчезло, «ибо его значение для колен, как некие реликвии, переходя по наследству, оставалось до Самой Всехвальной Девы, Сей единой в женах обрученной мужу Матери и Девы»[1118].
Далее Андрей обращается к Евангелисту Матфею с вопросом о том, почему он в своей родословной разногласит с Лукой. Матфей отвечает: «Между нами нет никакого разногласия: ибо тот, составляя повествование в обратном порядке, пропустил естественных отцов, помянув лишь отцов по закону; я же сделал ясное упоминание об отцах естественных; каждый из нас, как вдохновенный одним и тем же Духом, признает слова другого, ни в чем не изменяя их»[1119].
Приводится мнение «многоученого мужа» (имеется в виду Юлий Африкан[1120]) о том, что одна родословная учитывает физических отцов, а другая — законных отцов, ставших таковыми в силу закона левирата: у Иосифа было два отца, Иаков и Илий, один физический, другой законный. Они «были единоутробными братьями, из двух разных фамилий; из них один, то есть Иаков, когда брат его Илий умер бездетным, взяв в замужество его жену, принял от него третьим Иосифа, по естеству своего сына, по закону же сына Илиева». Если же родословие Иосифа передается так, «то явно, что и Сама Дева Богородица Мария из одного с ним колена, поскольку, по закону Моисееву, одному колену не дозволялось смешиваться с другими»[1121].
Проповедник оспаривает мнение о том, что кто-либо из евангелистов мог составить родословную Христа по материнской стороне: «это не только было бы неприлично, но было бы и чуждо обыкновению Писаний, потому что никогда ранее не было родословия по женской линии». В то же время, «ведя род Иосифа от Давида, евангелисты убедительно подтвердили вместе с этим, что и Дева Мария произошла от Давида, то есть чрез жениха показывая и род невесты по закону Моисееву»[1122].
В завершающей части слова святой Андрей обращается к самому празднуемому событию — рождению Богородицы от Иоакима и Анны — и доказывает, что это событие было прообразом рождения Христа от Девы:
