Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги - Мишель Нике

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 126 127 128 129 130 131 132 133 134 ... 162
Перейти на страницу:
категорически отвергалось, причем как сторонниками Распутина, так и его злейшими противниками, утверждавшими, что они провели расследование, доказывающее обратное. И это возвращает нас к заговору, сплетенному вокруг загадочного крестьянина. Ключ к этой загадке дан в посмертно опубликованных «Воспоминаниях» Гучкова, уже приводившихся нами: автор утверждает, что «лишь позднее» догадался, что революционеры не были заинтересованы в том, чтобы Распутин был осужден как член секты. В самом деле, если бы такое обвинение было доказано, то по закону он бы как сектант был приговорен к ссылке. Однако никто не хотел его исчезновения, он был нужен, чтобы через него можно было провести «дело об ожерелье», чтобы наносить удары, которые, через Распутина, падали бы на императрицу и на царскую семью. Кроме того, никто бы никогда не поверил, что царица посещала собрания хлыстов: проще было намекнуть, что ее отношения с Распутиным, именно потому что они ограничивались личными встречами, должны были быть чем-то неприличным и что было что-то извращенное в том доверии, которое государыня оказывала «грязному мужику»…

Если мы и остановились чуть подробнее на влиянии сект на Распутина, то лишь для того, чтобы показать, что он отнюдь не был тем вульгарным типом распутника или пьяницы, каким его слишком часто изображают. У него, как и у многих, ему подобных, излишки болезненного мистицизма могли порой вырождаться в обычную жестокость; бывали моменты, когда мистический порыв очищался и становился простой и чистой верой; в других же случаях религиозное возбуждение угасало, как мимолетный порыв ветра, сменяясь приземленным состоянием духа, превращая человека, только что испытывавшего озарение, в простого плутоватого мужика, озабоченного лишь собственными нуждами. Все это было перепутано в сложном и противоречивом мировоззрении. Человек этот был, конечно, истерического склада, каким бывает порой русский крестьянин, у которого нервический темперамент сочетается с огромной физической силой. Если добавить к этому отсутствие серьезного и строгого религиозного образования, невежество в области нравственного богословия, влияние странничества по бескрайним просторам, которые, кажется, сами призывали человека выйти за все пределы, и, наконец, смутный мистицизм, опирающийся скорее на эстетическое чувство, то можно понять, как возникла эта любопытная смесь христианских идей со странными отклонениями, приводящая то к болезненному аскетизму, то к высвобождению наихудших инстинктов. Что не редкость для русского крестьянина, то и дело впадающего то в одну, то в другую крайность[7]. Вот только в огромной массе русского народа путаница в области вероучения компенсируется обычно острым чувством христианского смирения. Фанатизм появляется лишь тогда, когда человек отрицает собственное невежество и верит в свое избранничество, в отмеченность благодатью. Распутин был подвержен такому приступу гордыни. Он считал себя удостоившимся небесных видений, приписывал свою нервную силу, сделавшую его прирожденным гипнотизером, мгновениям небесного озарения. Сам факт, что эти моменты экзальтации накатывали приступами, заставил его поверить во вмешательство высших сил.

Ему не нужно было – думал он – призывать дух прыжками и вращениями, как это делали вульгарные хлысты: он ощущал его излияние как действие освящающей благодати, подобно тому, как это бывало у величайших святых. Это убеждение давало ему уверенность, лишь укреплявшую его невероятную силу воздействия на нервных людей. Это воздействие ощутили на себе многие, пока, наконец, весть об этом достигла царского двора. Не будет преувеличением сказать, насколько велика была его слава как святого, как ясновидца-пророка задолго до того, как слухи о нем дошли до Санкт-Петербурга. В нем видели часто тот тип народной святости, грубой, но честной и глубоко искренней, который нередко оказывался выходцем из крестьянской массы, где пользуется огромным почитанием. Именно этот тип человека из народа, освященного пламенной верой, и увидели в нем не только легковерные толпы, но также подлинные и полномочные представители Русской Церкви, епископы – например, ректор Казанской духовной академии, горячо рекомендовавший Распутина в Санкт-Петербургскую академию. Именно из Казани один архимандрит (Хрисанф – глава Православной миссии в Корее) привез Распутина в Санкт-Петербург и представил его в столичной Духовной академии, где его уже ждали с нетерпением, как новоявленного святого чудотворца… Это все произошло еще за несколько лет до того, как о нем услыхала императрица.

Автору данной статьи довелось повидать Распутина в это время, еще до того, как двор удостоил его своей благосклонностью, в одном из петербургских салонов. Туда специально пригласили людей, интересующихся религиозными вопросами, чтобы они могли посмотреть на «святого мужика». Честно сказать, в тот вечер он не произвел особого впечатления. У него это был один из периодов упадка, и, кроме того, он был смущен, напуган светской средой, к которой еще не успел привыкнуть. Но вокруг него уже толпились приверженцы; некоторые дамы находили его «очень интересным», при том что он едва мог пробормотать несколько неуклюжих фраз, явно пытаясь сказать что-нибудь душеспасительное, но сбиваясь в: «Бог благ… Он любит тех, кто благ… Он не любит тех, кто не благ» и т. д.

Но уже тогда слышны были шепоты: «Ах, если бы его увидела императрица, он ей определенно понравился бы». Она его еще не видела, но все уже знали – а теперь делают вид, что забыли, – как притягателен был для государыни этот тип «смиренной народной святости»; знали, что уже несколько таких «святых» или «простачков» проникли во дворец и что царица любила беседовать с ними, что в ней вызывала глубокое восхищение смиренная и пламенная вера человека из народа. Столько людей все это знали, и все же несколько лет спустя все это позабыли, возмущаясь присутствием Распутина во дворце, и притворялись, что не понимают, что же могла найти императрица в этом «грязном мужике».

Нашла же она в нем то, что уже искала в других людях того же типа. Только ни один из них прежде не мог оказать на нее такого воздействия, потому что то, что у нее самой прежде было лишь смутной религиозной наклонностью, теперь, когда появился Распутин, стало навязчивой идеей, к которой привели обстоятельства, изменившие ее собственную психику.

Вот об этих ее изменениях мы теперь и поговорим.

*

За десять лет до первого появления Распутина в салонах Санкт-Петербурга столичное общество взволновали известия сначала о серьезной болезни императора Александра III, а затем объявление о предстоящей помолвке великого князя, наследника-цесаревича, с принцессой Алисой из Гессена. Болезнь императора и последовавший затем упадок его здоровья придавал этой помолвке исключительное значение, выдвинув внезапно на первый план молодого великого князя, с которым до того обходились почти как с ребенком, и молодую женщину, которой предстояло разделить его судьбу.

Принцессу Алису не знал никто, кроме самого близкого круга при дворе – тех, кто

1 ... 126 127 128 129 130 131 132 133 134 ... 162
Перейти на страницу: