братья из России могут лучше понять нашу братскую связь с ними, ту связь, которой не ослабили века споров и взаимонепонимания. Почувствовать себя детьми одной и той же матери, относиться к этой общей Матери с одинаковым почитанием – значит найти почву для взаимопонимания по всем вопросам и вступить на путь согласия. И что может быть лучшим увенчанием культа Богоматери, как не возможность увидеть в Ней ту Мать, Которая лучезарной улыбкой умиряет ссоры детей, пусть даже эти дети столь же бесчисленны, как песок морской! Всей нашей большой христианской семье нужна эта примиряющая улыбка, и все, кто празднует каждый по-своему Покров Небесной Заступницы, чувствуют себя едиными под защитой Ее материнской любви. Это истинный путь к Единению, тот, который поймут и радостно примут не только богословы и пастыри, но так же и вся паства.

Россия не принимала никакого участия в злополучном расколе 1054 года. Она тогда только-только родилась для Церкви и послушно следовала за своей духовной матерью – Византией; вполне естественно, что она унаследовала все обиды и предрассудки, которые возникли еще до того, как она приняла христианство, и что ситуацию усугубили исторические обстоятельства, что так долго удерживали ее в стороне от латинского мира. Многие исторические преграды сегодня разрушены, и вопрос о Единстве для Русской Церкви встает совсем по-другому. Но для того, чтобы довести работу единения до успешного завершения, нет более эффективного средства, чем вверить всю эту работу под особую защиту Пресвятой Богородицы в радостном убеждении, что здесь общение в молитве возможно уже сейчас, еще до наступления окончательного и полного единства. Вчера[16] мы присутствовали на грандиозной церемонии, которая рождает самые сладостные надежды. Под священными сводами Собора Парижской Богоматери возносились гимны к Богородице, которые пели по-славянски русские католики восточного обряда. И то множество русских, которые присутствовали на этой службе, чувствовали себя как дома в этом святилище, посвященном их любимой Матери. Прекрасные восточные гимны, обращенные к Пресвятой и Пречистой Царице Небесной, звучали естественным образом в этой атмосфере, проникнутой всей красотой, какую только может выразить человеческая душа в своем молитвенном обращении к Марии. Никогда мы еще не чувствовали так остро, что связь единства возможна и достижима прежде всего в этом порыве к общей Матери нашей большой христианской семьи.

И еще другие мысли возникали в головах, склоненных в молитве. Там, в России, сейчас оскверняют и разрушают столь почитаемые святилища, посвященные Богородице. Но и здесь некогда святилище парижской Богоматери подверглось святотатственному осквернению врагами Христа в страшном и кощунственном шутовском обряде поклонения богине Разума[17]; все это исчезло, как страшный сон, и святилище Нотр-Дам сегодня снова стало местом почитания Богородицы, сердцем христианской Франции. Точно так же и русские святилища Пресвятой Богородицы однажды восстанут из руин и наполнятся возвышенными песнопениями, прославляющими «Честнейшую херувим и славнейшую без сравнения серафим». Пусть заступничество «Всепетой Мати» приведет к тому, что в этот день молитвы, обращенные к Ней, будут также песнью радости о великом восстановленном братстве, о полном и окончательном восстановлении Единства Церкви!

Трудиться для этого единства под знаком почитания Богородицы – вот то, что требуется от нас сегодня. В разгар страшного кризиса, потрясающего наш бедный мир, вдалеке, похоже, уже брезжит рассвет, поэтому именно сейчас пора всем христианским сердцам в единодушном порыве обратиться к Той, Которую мы величаем «Утренней Звездой».

Восстановление патриаршества и Церковь в революцию

Неизданная рукопись статьи 1937 г. (архив Доминиканской провинции Франции, досье «Истина»), возможно, предназначалась для «Общей истории религий». Это сокращенный вариант второй части «Русской православной церкви в буре» (Russie et chrétienté, май-июнь 1936, № 3, с. 78–95) – статьи, ставшей продолжением текста «Религиозный путь русского самосознания», публиковавшегося в «Russie et chrétienté» с 1934 (№ 5–6) по июнь 1935 г. (№ 3), а затем вышедшего отдельным изданием в 1935 г. в издательстве «Cerf».

После восстановления патриаршества в ноябре 1917 г. Русская церковь подверглась гонениям со стороны «безбожников», что усугублялось внутренним ее расколом с «обновленцами» («Живой церковью») и разрывом с эмигрировавшими епископами, оставшимися на монархических позициях. После смерти патриарха Тихона (1925) лояльность митрополита Сергия советскому государству (1927) [18] вызвала новое дробление церкви. Ее возрождение, в которое Юлия верила («Религиозное чувство не могло быть уничтожено в России»), наталкивалось, считала она, на распространение сект – последствие гонений на Православную церковь. Добавим к этому, что феномен сект никуда не исчез и в наши дни как внутри (в форме фундаментализма, считающего экуменизм ересью), так и вне Православной церкви. Эта статья опирается на личные наблюдения Юлии в 1932–1934 гг. (период между ее освобождением из лагеря и отъездом в Германию), а также на чтение советской периодики, особенно антирелигиозной, обзоры которой она делала в «России в христианском мире». Примечания сделаны автором книги, а не автором статьи. Перев. Н. В. Ликвинцевой.

Всероссийский Собор, с которым тянули 12 лет, был спешно созван весной 1917 года Временным правительством. Это было первое торжественное собрание представителей Русской Церкви после великого раскола XVII века, и сам вид этого собрания лучше всего показывал, насколько изменилось лицо России за эти два прошедшие века. Старая идеология «Святой Руси», которую пытались возродить в XIX веке, была уничтожена навсегда, решения Собора были в руках мирян, численное представительство которых было помножено на политическую значимость их представителей. Вопросы внутренних реформ стали предметом долгих и бурных дискуссий, потому что новая демократическая власть пыталась хотя бы отчасти сохранить прежний контроль государства над церковью. Завершение дискуссий было ускорено падением Временного правительства[19].

Осень 1917 года, вошедшая в историю победой партии большевиков, стала также и моментом восстановления патриаршества. Под канонаду Гражданской войны прошли выборы нового предстоятеля Русской Церкви. Но предстоятель этот лишь совсем отдаленно напоминал древних патриархов с их автократическим правлением. Система управления Русской Церковью, принятая в 1917 году, напоминала управление парламентского типа – с Синодом, состоящим из двенадцати епископов под председательством Патриарха, и «Высшим церковным советом», в который входили пятнадцать человек: три епископа, один монах из монастырских иноков, пятеро представителей приходского духовенства и шестеро мирян. Очевидно, миряне надеялись получить, наконец, реальную власть, тем более что представителями приходского духовенства тоже могли быть избраны и миряне из низших церковных служащих – пономарей, прислужников и т. д. Именно в таком виде Русской Церкви и пришлось выдержать первый крупный натиск воинствующего атеизма, который большевистское правительство превратило в новую государственную религию. Правительство также позаботилось о том, чтобы оказать поддержку всем элементам, которые