В конце XIX века в России вышли две книги, посвященные земной жизни Пресвятой Богородицы, но у широкой массы читателей они успеха не имели, более того, некоторые даже сочли их тон скандально фамильярным. Мы позволим здесь себе одно личное воспоминание: однажды священника, окормлявшего профессиональное училище для девушек, попросили рассказать ученицам о Пресвятой Деве, чтобы привести Ее в пример этим девочкам, которым была уготована скромная и трудовая жизнь. Священник отказался, очевидно, из‑за нежелания говорить о Богородице в Ее человеческом аспекте.

Богоматерь, Матерь Христа, Бога нашего, а вовсе не человеческая мать, подобная всем прочим матерям.

Сформулировав таким образом впечатление, которое производит почитание русскими Богородицы, мы сразу предвидим возражение. Ведь именно в русской иконографии Пресвятая Дева изображается всегда с Младенцем на руках и почти никогда не изображается в одиночестве – разве не так? И тогда почитание обращено именно к Ее Материнству, а не к какому-то нематериальному видению.

Это верно при условии, что мы согласимся с тем значением, которое приписывают такому материнству. Оно носит символический характер. Иконографический тип Матери, Которая держит на руках дитя, лишен реализма: это священная фигура, у которой каждая деталь подчинена правилам, основанным на символизме. Когда мы видим богородичные иконы, на которых эти правила нарушены, чтобы дать больше жизни Младенцу и Его Матери, то можно сразу заметить, что тут иконография отходит от традиционного образца, подпадая под западные влияния, – как в достаточно известной иконе «Умиление» и в некоторых других. Иконографическая формула, которая больше всего соответствует русскому представлению о Богоматеринстве, дана знаменитой иконой «Знамения», в которой Богоматерь изображена в священной позе Оранты (обе руки подняты вверх) со Христом, изображенным в медальоне на груди. Здесь символизм достигает совершенства в выражении себя. Но опытный глаз различает его и в других известных иконографических типах (знаменитые иконы Казанской, Иверской, Владимирской Богоматери и т. д.), где Матерь держит Дитя на руках таким образом, что в материнской позе здесь ни следа не осталось от реализма. Младенец здесь – всего лишь символ материнства.

Добавим только, что в русской иконографии довольно часто встречается символизация идеи через образ младенца. Обычно младенец является символом души. Например, Успение Пресвятой Богородицы изображается следующим образом: возлежащая Богоматерь окружена апостолами, возле Нее стоит Христос и держит младенца, символизирующего душу Матери, которую Сын пришел забрать к Себе. Иной строй мысли мы находим в иконографии святого Иоанна Крестителя, где его часто изображают держащим чашу, в которой находится младенец: это символизация крещения, при этом здесь нет ни единого реалистического намека на сцену крещения в Иордане. Такие особенности (к ним можно добавить и ряд других) позволяют нам лучше понять символическое значение образа Младенца на руках у Матери. Это идея материнства, использованная здесь для того, чтобы дать выражение культу всеобщей Матери.

Однако, обозначив этот нюанс в почитании Богородицы на Руси, нам не хотелось бы, чтобы читатель сделал из этого вывод, будто все это почитание сводится только к абстрактной идее. Совсем наоборот, такого рода дематериализация Богоматери лишь укрепляет представление о Ее вездесущности, о Ее имманентном Материнстве, воссиявшем на все живое. Мы уже говорили, что в некотором смысле Богородица была защитницей русского отечества. Она будет также защитницей и всего рода человеческого, и в первую очередь первичной ячейки любого человеческого общества – домашнего очага. Причем не как пример – мы об этом уже говорили – матери, идеальной с человеческой точки зрения, но как источник животворящей благодати, просвещающей и освящающей христианскую семью. Этот аспект почитания Богородицы был явственно ощутим в бытовавших на Руси обычаях, связанных со свадебным обрядом.

Перед самым отправлением свадебной процессии в церковь, невеста опускалась перед родителями (или теми, кто их замещал) на колени, и они торжественно ее благословляли образом Божией Матери, которая станет отныне защитницей нового супружеского очага; затем эту икону выносили в ходе процессии и несли перед молодоженами до самой церкви, а потом и обратно в дом. Затем ее помещали в спальню к молодой жене, и она должна была там остаться навсегда. Перед ней обычно зажигали две свечи, обвитые лентами, которые, по обычаю, жених и невеста держали во время венчания. Если позднее молодая женщина, которая вот-вот должна родить, слишком страдала в процессе родов или жизнь ее подвергалась опасности, то зажигали венчальную свечу перед священной иконой Богородицы, хранившей ее очаг. И перед этой же иконой мать молилась за своих детей, когда они болели. Эта икона всегда была священным сокровищем семьи и передавалась от матери к дочери.

И опять-таки иконой Богородицы, символом материнской защиты, благословляла русская мать каждого из своих детей, когда они покидали дом – на учебу ли отправляясь, в путешествие или на войну. У солдата, у моряка всегда была при себе одна из этих маленьких иконок, иногда в форме медальона, который носили на шее. Их называли «родительскими иконами», то есть теми, которыми родители благословляли детей в момент отъезда из дома или свадьбы, порой их бывало несколько, но одна была всегда – и это была икона Богородицы.

Если бы нам нужно было в нескольких словах выразить эту пламенную веру во всемогущество защиты Богородицы, то стоило бы сказать, что речь здесь идет не столько о мольбе к Ней о заступничестве, сколько о твердой вере в то, что Ее защита будет дарована любому, даже тому, кто ничем этого не заслужил.

Это очень важный аспект в русском почитании Богородицы. Refugium peccatorum[12] нигде больше не понимали в столь прямом и конкретном смысле, как в русском благочестии. Матерь грешников, Мать, всегда любящая, не ожидающая от грешника даже покаяния в ответ на Ее заботливую защиту! Есть множество примеров, которые можно здесь привести, чтобы пояснить эту мысль. Среди прекрасных народных сказаний, ходивших на Руси, есть, например, одно, в нем изображена Царица Небесная, сокрывшая в складках платья шелковую лестницу, по которой на небеса могут незаметно взобраться грешники, те, у кого не было никакой надежды попасть туда через врата. Неисчерпаемая материнская доброта распространяется даже на прóклятых; этот рассказ возник в Византии, но широко ходил на Руси, он описывает, как Богородица нисходит во ад и проливает слезы над страданиями людей, слезы, которые облегчают их страдания. И, посетив это место вечных мук, нежная Матерь возвращается к Своему Сыну и умоляет Его освободить всех осужденных на такие муки. На этот раз Ее желание не может быть исполнено, ибо Господь есть прежде всего Верховный Судия и не может отменить последствий вечной справедливости. Но