настолько, что следуя своим логическим выводам был готов оставить приемную дочь в руках злоумышленников, лишь имея крайне поверхностное убеждение, что ей ничего не грозит. Но Эльма… не беззащитна, особенно после полугода тренировок в Куатре. А вот кот, пусть даже и весящий тонну, пуленепробиваемый, способный прожевать и выплюнуть человека — это совсем другое дело!

Наверное, это зрелище со стороны показалось бы эпичным — толпа молчаливых убийц с винтовками наперевес или без оружия, а навстречу им бежит почти карлик с двумя пистолетами в руках. Все это по зеленой красиво развевающейся травке, с ветерком, треплющим волосы. Достойно любого индийского фильма, особенно если заменить лежащего на боку волосатого бегемота танцующей девушкой в сари, и добавить музыки.

Только все произошло куда прозаичнее. Я начал стрелять задолго до того, как мы сблизились на вменяемую для пистолета дистанцию. Шесть магазинов, два ствола, а ни один из бегущих ко мне разумных даже не пытается взять оружие наизготовку — нет патронов. Я останавливался и стрелял, быстро опуская стволы пистолетов после отдачи, ловя на мушку новые или не пошатнувшиеся после выстрела цели. Одну за другой. Затем пошла вторая пара магазинов, во время которой я задерживал дыхание, тщательнее целился, давал себе больше времени перед выстрелом. Фигуры падали, стволы дымились, а я летел вперед, щеря обрамленную белесой щетиной пасть.

Последняя пара магазинов. Первый выстрел в неприятно близкую фигуру, бегущую ко мне с неумолимостью метронома. Все бегут, все большие, но этот вырывается вперед. Пуля останавливает его бег, попадая точно в сердце. Конечно же, я стрелял так не специально, учили просто бить в корпус. Всегда в корпус. Там у всех разумных и ихорников — важные потроха, которые очень плохо переносят дырки, гидродинамические удары и свинец в частности. Вторая пуля мимо, я спотыкаюсь, мир прыгает в глазах непредсказуемым образом. Третья — попал. Четвертая — в ногу. Пятая и шестая мимо. Хреново я стреляю с двух рук, но мне это особо и не требуется, взявшись за ум, начинаю дергать спусковой крючок лишь на пистолете в правой руке. Попал, попал, мимо, мимо, мимо… попал.

Если не грохот моих выстрелов, то все происходит в полной тишине. Укутанные фигуры похожи на зомби, но ими не являются. Представляя себе более-менее живучесть желтоглазых, я понимаю, что сражаюсь не с ними. Эти — падают. Их остается всего пятеро после того, как мне приходится отбросить второй пистолет и выхватить старрх.

Хотя, наверное, правильнее было бы сказать, что их было четверо. Пятому, последнему, пуля раздробила колено.

Первый пытается ударить меня стволом винтовки, которую он нес, воткнуть дуло как штык. Легко пропускаю удар мимо головы, с размаха втыкая огромный орочий нож в открытый живот противника. Пользуюсь набранной инерцией, Аргумент входит в тело по гарду. Плохо, неэффективно, но не в этом случае. Я сбиваю тыкателя с ног, и мы оба летим на траву, заставляя оставшихся сменить и вектор движения, и угол атаки. «Боевой режим»? Нет. Но я не только использую это эффективное умение, я и учусь у него.

Второй зачем-то пытается в меня вцепиться руками, хотя находится в идеальной позиции для сильного пинка. Не отпуская нож, упираюсь ступнями в замотанную рожу недоумка, сильно отталкиваясь. Кривой кувырок в сторону через голову, почувствовав почву под ногами, тут же сильно отталкиваюсь, прыгая дальше. У маленьких и тщедушных масса недостатков из-за отсутствия роста и массы, но не стоит их недооценивать. Мы, гномы, очень увертливы и можем легко позволить себе прыжки с кувырками, малодоступные большим мышцастым товарищам.

Трое и еще подковыливает один. Приближаются расходясь, чтобы не мешать друг другу, их руки тянутся вперед как у зомби в дешевом ужастике. Впечатление усилено тишиной. Не маюсь дурью, а разыгрываю из себя лихого казака, от души полосуя лезвием здоровенного ножа по протянутым ко мне культяпкам. Старрх свистит в воздухе, летят отрубленные пальцы, брызгает кровь. Романтика…

Сильный и резкий пинок едва не ломает мою руку, сбивая с ног. Отбитая о спусковой крючок ружья и пистолетов рука не удерживает тяжелый клинок, качусь по земле колобком, потеряв верх с низом. Поднимаюсь, щурясь на приближающихся врагов. Странность бросается в глаза — ни один из них не демонстрирует агрессии или страха. Как я раньше не заметил? Блинский блин, мне нужно больше боевого опыта, больше тренировок. Уворачиваюсь от пинка, застаю молчаливых зомби врасплох, прыгая на грудь к ближайшему. Короткий «обеденный» нож, используемый в разных мелочах, со скрипом входит в череп тому гаду, на котором вишу. Лезвие с легким треском ломается.

Трое. Двое пинателей и один хвататель. Найти в траве оружие невозможно, но у хромого хватателя в руках винтовка. Нарываюсь на тычок, умудряюсь выдрать оружие из чужих хваталок. Теперь я гномушка с веслом. Первым делом награждаю винтовочной затрещиной бывшего хозяина оружия, двое беспалых могут меня разве что катнуть по траве. Мужик падает, вытянув вперед руки. Уклоняясь от оставшихся двоих, прыгаю ему на спину, по ногами хрустит. Бью треснувшим прикладом по голове с размаху и снова ухожу. Вновь пора танцевать.

Оставшихся двоих мне пришлось… загрызть. Я просто не знал, как нужно правильно ломать шеи, поэтому прыгал, хватая их, а затем вцеплялся своими усиленными Системой челюстями сзади в шею, дробя позвонки. Быстро, кроваво, совершенно невкусно и мерзко. Но мне сейчас не до собственных эстетических переживаний.

Я дал себе лишние полминуты, ушедшие на лихорадочный поиск старрха и добивание того самого хромого, пережившего одну пулю и два удара по голове. Перед тем, как вонзить Аргумент ему в глотку, я размотал ему рожу, подставляя последнюю солнцу. Светящиеся глаза, смотрящие в никуда, сухая пергаментная кожа, дымок там, куда упали лучи светила. Желтоглазые. Но очень странные.

Плевать, не до них. Карус!

— Прости друг, — единственное что мне оставалось, так это извиниться перед тяжело дышащим беспамятным товарищем. Я попробовал ногтем лезвие старрха, а затем еще раз повторил, — Прости… если сможешь.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— Я рад, что вы живете далеко от ратуши, мастер Криггс, — сказал мне Ахиол, стоящий у окна. Бог посмотрел вниз, слегка сморщился, а затем повернулся ко мне: — Искренне рад. Не ожидал от вас такого садизма, но думаю, что это исключительно ваше дело.

— Вынужденные меры, — сдержать грустный вздох не вышло: — Надо было действовать быстро и решительно.

Возможно, я поспешил, но был не в том состоянии, чтобы рассуждать трезво. Сейчас протяжные и очень громкие вопли исцарапанного в процессе бритья шкрасса неслись над городом голосом