Шрифт:
Закладка:
Тогда, в 1945-м, его фраза о железном занавесе была уже через неделю подхвачена никем иным, как рейхсминистром пропаганды Й. Геббельсом, который 25 февраля в той же газете «Das Reich» заклеймил Ялтинские соглашения как распродажу Восточной Европы Советскому Союзу. Если даже Третий рейх сложит сейчас оружие, утверждал Геббельс, то «Советы, в том числе благодаря сделке между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным, оккупируют всю Восточную и Юго-Восточную Европу, а в придачу и большую часть Рейха. Вдоль всех границ этой гигантской территории, включая Советский Союз, тотчас начнет опускаться железный занавес, – вероятно, еще и под аплодисменты лондонской и нью-йоркской еврейской прессы. За ним развернется массовое истребление народов».
Минула всего пара месяцев, и навязчивый образ «железного занавеса», растиражированный нацистской пропагандой, неожиданно возродился в риторике Уинстона Черчилля.
12 мая 1945 г. в телеграмме, отправленной новому президенту США Трумэну, Черчилль, анализируя, что намерен предпринять Советский Союз по окончании войны, с тревогой писал: «An iron curtain is drawn down upon their front. We do not know what is going on behind» – «Железный занавес опускается над их фронтом. Мы не знаем, что делается позади него».
Два месяца спустя, 5 июля 1945 г., будущий канцлер ФРГ Конрад Аденауэр (1876–1967) в письме журналисту Хансу Реригу написал об угрозе появления в Европе железного занавеса: «Я смотрю на происходящее с тревогой. Россия опускает железный занавес» («Briefe über Deutschland 1945–1955» – «Письма о Германии, 1945–1955», 1999).
5 марта 1946 г. Черчилль, к тому времени уже бывший военный министр Великобритании, выступая в Фултоне (штат Миссури) в присутствии Трумэна, произнес: «От Штеттина (ныне – Щецин. – А. В.) на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес». За ним оказались «все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы – Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София». Все они лежат теперь в советской сфере интересов «и будут подвергаться все возрастающему контролю со стороны Москвы».
Принято считать, что с Фултонской речи началась холодная война между СССР и США, между Западной и Восточной Европой.
В СССР через несколько месяцев после Фултонской речи в главной газете страны, газете «Правда», появилась статья «Лобызание Геббельса» (1 августа 1946 г.). Ее автор, журналист Д. И. Заславский, отметил несомненное сходство в выражениях Черчилля и Геббельса: «Совпадение полное: Черчилль повторил Геббельса. […] Перед своим издыханием Геббельс словно напутствовал будущих антисоветских клеветников».
Черчилль, впрочем, поостерегся связывать события, происходившие тогда в Европе, с итогами Ялтинской конференции – тем более что сам был одним из ее протагонистов. Однако со временем на Западе утвердилось мнение, что за стенами Ливадийского дворца в Ялте произошел тайный раздел мира, а значит, железный занавес над Европой был опущен по воле трех главных участников конференции – Сталина, Рузвельта, Черчилля. Само это выражение стало очень популярно среди политиков.
Так географический термин «Ялта» превратился в неоспоримый конспирологический домысел. Две сверхдержавы, СССР и США, с согласия третьей – Британской империи, поделили уже не «какой-нибудь Иран», а всю Европу на свои сферы влияния. Западную Европу удержали за собой американцы, а Восточную выдали Сталину, чтобы умиротворить его.
Впрочем, Черчилль тогда приписывал себе в заслугу, что ему удалось вовремя опустить железный занавес хотя бы над частью Европы. Это уберегло все остальные ее страны от войны, которая вскоре могла бы охватить их.
…Железный занавес над Восточной Европой и СССР вновь поднимется лишь в конце 1980-х. К тому времени страны, отделенные им, неузнаваемо изменились.
История меня оправдает!
1953 г.
Чтобы выпрашивать милости у истории, в нее еще надо войти, опрокинув сложившийся порядок. Может быть, взять в руки оружие – чаще всего историю творят им, а уж оправдывать или обвинять она будет – решат победители.
26 июля 1953 г. группа кубинских повстанцев – 135 молодых людей во главе с Фиделем Кастро (1926–2016) – атаковала казармы Монкада в городе Сантьяго-де-Куба, втором по величине городе страны.
Это внезапное нападение должно было стать сигналом к началу всеобщего восстания против диктаторского режима Фульхенсио Батисты (1901–1973). Кастро и его сторонники намеревались восстановить демократию на Кубе.
Батиста, фактический военный лидер страны в 1933–1940 гг. и президент в 1944–1948 гг., совершил военный переворот 10 марта 1952 г., накануне парламентских выборов, отменил их и приостановил действие конституции 1940 г., запретив, например, забастовки.
До переворота молодой адвокат Фидель Кастро был членом созданной в 1946 г. Партии кубинского народа – партии «ортодоксов». Он баллотировался в парламент и наверняка прошел бы, но переворот поставил крест на карьере начинающего политика.
Поначалу Фидель подал иск против Батисты в гаванский суд по особо важным и срочным делам. Проанализировав его действия, он «убедительно доказывал, что генерал нарушил семь уголовных статей, что “тянуло” более чем на 100 лет тюремного заключения», отмечал российский биограф Кастро М. А. Макарычев («Фидель Кастро», 2008). Но иск не был принят. На Кубе наступило время «чрезвычайщины».
Фидель Кастро оказался в тупике и видел лишь один выход из него – начать вооруженную борьбу против человека, незаконно захватившего власть в стране. На силу он решил ответить силой.
Его сторонники, в основном члены партии «ортодоксов», съехались в Сантьяго-де-Куба с разных концов страны. В детали предстоящей акции были посвящены лишь пятеро. Всем остальным, кто прибыл в условленное место, на ферму Сибоней, в окрестности Сантьяго, в 15 минутах езды от казарм Монкада, план действий был объявлен лишь за час до атаки.
В четыре утра в сонном провинциальном местечке закипела работа. Люди доставали из тайников охотничьи ружья, карабины и револьверы. В пять утра колонна из 16 американских лимузинов двинулась к казармам. Однако все почти сразу пошло не по плану. Одна машина поломалась, еще две отстали и затерялись где-то в городе. Смертельно раненный капрал сумел подать сигнал тревоги. Случайно рядом оказался военный патруль. Подоспела группа солдат, находившихся за пределами казармы. Завязалась ожесточенная перестрелка.
Фидель Кастро в суде. 1953 г.
Но все-таки ударный отряд Фиделя численностью в полсотни человек ворвался в казармы, где царила неразбериха. Однако мятежников было на порядок меньше, чем солдат. Не выполнив своей главной задачи и не добравшись до оружия, которое они хотели использовать в борьбе против режима Батисты («Если бы мы взяли Монкаду, три тысячи единиц оружия было бы в наших руках», – вспоминал впоследствии
