– Ты должна спуститься в часовню и сказать всем, что я скоро приду.

Виоли кивает. Мгновение она, кажется, колеблется, стоит ли ей сделать реверанс, но в конце концов просто поворачивается и выходит за дверь. Дафна слышит тихий шепот ее разговора с охранниками, а потом звук ее шагов затихает вдали.

Дафна садится на край кровати и смотрит на флакон в своих руках. Она не может долго тянуть – ее уже ждут внизу. Поэтому без лишних раздумий она открывает флакон и рассыпает звездную пыль по тыльной стороне ладони.

– Я хочу поговорить с принцессой Беатрис Солунэ.

Дафна уже не раз это делала и знает, чего ожидать, но не может удержаться от глубокого выдоха, который вырывается из ее груди, как только она чувствует присутствие Беатрис в своем сознании.

– Дафна? – говорит Беатрис. – Это ты? Я не думаю, что кто-то еще в мире так вздыхает.

– Что это значит? – отвечает Дафна, внутри которой борются раздражение и облегчение. – Я вздыхаю, как нормальный человек.

На мгновение воцаряется тишина, а потом Беатрис начинает смеяться, и Дафна просто не может не присоединиться к ней.

– Ты в безопасности? – спрашивает Беатрис.

– Да. Ты?

– Да.

Она делает паузу.

– Я покидаю Бессемию.

Дафна прекрасно понимает, что хочет сказать и что утаить ее сестра. Это то, о чем и сама Дафна не решается говорить.

– По приказу матери? – спрашивает она.

Еще одна пауза. Даже в таком состоянии Дафна слышит, как Беатрис взвешивает, может ли она доверять ей. Дафна понимает, почему та колеблется, но это все равно причиняет боль.

– Нет, – наконец говорит Беатрис. – Определенно не по приказу матери, Дафна. Она хотела отправить меня обратно в Селларию.

– Они убьют тебя, если ты туда вернешься, – говорит Дафна прежде, чем успевает обдумать свои слова. Беатрис молчит, и Дафна переводит дыхание. – Но в этом-то и заключается ее план, верно?

Беатрис издает нервный смешок.

– Да, именно. Так что вместо этого мы отправимся к тебе.

– Слава звездам, – говорит Дафна. Скоро она снова увидит свою сестру лично, сможет сжать Беатрис в объятиях и слышать, как их сердца бьются вместе, словно единое целое. Без Софронии все будет уже не так, как прежде, но они вдвоем будут настолько близки, насколько это вообще возможно.

– Твое мнение изменилось, – говорит Беатрис. – Это Виоли до тебя достучалась?

– Виоли, – подтверждает Дафна. – И Леопольд. И Софрония. Когда мы встретимся, я расскажу обо всем подробно. Но, Беатрис, я должна была сразу прислушаться к тебе. К тебе и Софи. Мне должно было быть достаточно ваших слов, и мне жаль, что все так вышло.

Беатрис какое-то время молчит, и Дафна боится, что их связь прервалась, но затем она снова слышит сестру.

– На твоем месте я бы тоже не поверила, – говорит она наконец.

– Есть одна вещь, которую ты должна узнать прежде, чем приедешь, – говорит Дафна и быстро рассказывает про суд над Виоли, которая теперь притворяется Софронией.

– Маме это не понравится, – со смехом говорит Беатрис.

– Конечно, не понравится, – говорит Дафна. – Честно говоря, мне и самой это не по душе.

– Хотя Софи бы так и сделала, – говорит Беатрис, и Дафна понимает, что она права. – Где ты сейчас?

Дафна смотрит на себя в зеркало. Она сидит на кровати, одетая в свадебное платье.

– Я собираюсь на свою свадьбу, – говорит она Беатрис, опуская подробности предыдущей неудавшейся свадьбы и ее сомнения насчет того, что этот раз будет более удачным.

Но зачем нужно было предлагать сыграть свадьбу лишь для того, чтобы снова ее сорвать?

У Дафны нет ответа на этот вопрос.

– Что ж, мама, должно быть, будет счастлива, – говорит Беатрис.

– Возможно, но ненадолго, – отвечает Дафна. Только до тех пор, пока она не обнаружит, что Дафна тоже от нее отвернулась.

– Я с нетерпением жду возможности услышать все подробности, – говорит Беатрис. – Мы будем во Фриве через несколько дней.

Нужно еще столько всего сказать, но Дафна знает, что связь между ними уже начинает исчезать.

– Тогда скоро увидимся, – говорит ей Дафна. – Я люблю тебя до самых звезд, Триз.

– Я люблю тебя до самых звезд, Даф.

Дафна представляла свою свадьбу столько, сколько себя помнит. В конце концов, это то, ради чего ее вырастили. Но она никогда не думала, что все произойдет вот так: в полночь, в ничем не украшенной часовне дворца, где собралось всего пятьдесят человек, и что одета она будет в простое фривийское платье.

Она напоминает себе, что свадьба вполне может быть снова сорвана, но не может придумать ни одной причины, зачем лорду Панлингтону настаивать на том, чтобы устроить ее как можно скорее, если он хочет снова все испортить.

Возможно, это как-то связано с Аурелией, думает Дафна, глядя на эмпирея, стоящего в конце прохода вместе с Байром. Возможно, Клиона была права и ее отец вовсе не отдавал приказ Аурелии похищать принцев. Возможно, она войдет в историю как королевский эмпирей с самой короткой карьерой. Дафна надеется, что это не так. Да, она не доверяет Аурелии, но все же эта женщина – мать Байра, а Дафна не хочет видеть, как он потеряет еще одного близкого человека.

Ее взгляд обращается к Виоли и Леопольду. Они сидят за одной скамьей плечом к плечу, хоть и не касаясь друг друга. Дафна знает, что у лорда Панлингтона нет причин их убивать, но она все еще не может забыть ту бомбу, что взорвалась на ее последней свадьбе, безжизненные глаза мертвого Фергала, голова которого оказалась прямо рядом с ней. Она не может подавить страх того, что сейчас случится то же самое.

Дафна подходит к Байру, и они берутся за руки. Когда она встречается с ним взглядом, он одаривает ее легкой улыбкой. Она пытается ответить тем же, но ее желудок скручивается в узел. Что, если что-то случится? Что, если не случится ничего?

– Принц Байр, чего ты пожелаешь у звезд? – спрашивает Аурелия, прерывая мысли Дафны.

Байр прочищает горло.

– Я прошу звезды даровать нам мудрость, – говорит он.

– Принцесса Дафна, чего ты пожелаешь у звезд? – продолжает она.

Дафна уже и не надеялась, что они дойдут до момента, когда нужно произносить желания, и вдруг понимает, что ничего не подготовила. Так что она останавливается на желании, которое заготовила для них с сестрами мать. Кажется, это было целую жизнь назад.

– Я желаю, чтобы звезды даровали нам процветание, – говорит она, но это совсем