М и ц е. Я тоже еле на ногах держусь. Пока весь базар обегала! Трамваи битком набиты, едва втиснулась. Но перед гостями срамиться не собираюсь.

У л д и с. Они вот-вот явятся.

М и ц е (смотрит в окно). Не видать… А двор-то наш как перерыли, смотреть тошно. Хоть бы по случаю воскресенья не копали, так нет же… Чего это милиционер здесь вертится?

У л д и с. Станут они тебе работать без милиционера. Пальцем не пошевелят. Это же не рабочие, а хулиганье.

М и ц е. Ты думаешь? Суточники?

У л д и с. А кто же. Посмотри на эти рожи. Шапки до ушей натянули, чтобы бритые затылки не блестели.

М и ц е. Тебе помочь?

У л д и с. Принеси из кухни полено, только поровнее.

М и ц е. Полено! К полированной мебели.

У л д и с. Ну, а как иначе?

М и ц е. В сарае должна быть дощечка, помнишь, от поломанного комода.

У л д и с. Мама и Марута могут с минуты на минуту…

М и ц е. Вот и поторапливайся, Улдис, неси скорей. (Смотрит в окно.) Бог ты мой, ишь как съежились, холодно им, дождь за шиворот льет… Хорошо, что негодяев стали заставлять работать. Выродков этаких. На той неделе у Бауманихи сумочку выхватили, она и пикнуть не успела.

У л д и с. Где ты видела эту доску?

М и ц е. В сарайчике, на верхней полке. А куда прошлой осенью девался весь урожай с молодых яблонек в саду Лавриновичей? У Берзиней в теплице замок взломали, у Юргенсонов простыни и наволочки с веревки стащили…

У л д и с  уходит.

Мице, не спуская глаз с окна, накрывает стол белой скатертью.

У л д и с  возвращается с дощечкой.

У л д и с. Осторожнее со столом! Одна ножка на честном слове держится.

М и ц е. Знаю, знаю. Чего от тебя хотел милиционер?

У л д и с. Видишь? Льет как из ведра… Попросил разрешения посидеть на веранде.

М и ц е. Я бы на твоем месте не разрешала.

У л д и с. Вот еще! Чем тебе милиционер не угодил?

М и ц е. Да не милиционер… Милиционер пусть сидит на веранде, пожалуйста, а бандиты и хулиганы пусть землю копают. Не сахарные, не растают. Пусть роют да думают, каково честным людям от них терпеть.

У л д и с (примерив доску). Ну как, хорошо?

М и ц е. Вроде бы длинновата… Принеси ножовку и…

У л д и с. Никуда я больше не пойду. Что это у тебя за билеты?

М и ц е. Микельсоне позаботилась. Я попросила, чтоб она взяла на свой вкус. Разве мы куда ходим, откуда нам знать, что сейчас самое лучшее… На все вечера вплоть до среды, когда концерт органной музыки в Домском соборе{26}. Я, правда, по поводу органного концерта немного удивилась, но Микельсоне утверждала, что туда теперь ломятся.

У л д и с. Разве мама пробудет у нас до среды? Больше двух дней она никогда не гостила…

М и ц е. На сей раз погостит дольше. К врачам пойдет и на процедуры. Знаю, нехорошо так говорить, но я подозреваю, что ее дела плохи.

У л д и с. У такой здоровущей бабы? Нас обоих переживет.

М и ц е. А с чего бы Марута стала туда так часто ездить? Раньше годами глаз не казала… Мало ей, что мама присылает деньги ее образцово-показательному сынуле — студентику? Машина обещана нашему сыну.

У л д и с. У нашего сына есть отец и мать, а у Дайниса только… Не вмешивайся ты.

М и ц е. Я? Я уже давно могла бы раскрыть маме глаза, чтоб она знала, на какую «учебу» уплывают ее денежки, но я ведь этого не делаю, потому что считаю, что сестры должны жить как сестрам положено. Но уж если Марута вздумает интриговать и ловить рыбку в мутной воде, я…

Звонок в дверь.

Из-за дождя и не слышала, как подъехали. (Идет к двери, на ходу снимая передник.) Молоток и гвозди задвинь под кресло.

Нервный звонок несколько раз подряд.

Иду, иду! (Уходит.)

Улдис опускает подвернутые рукава и застегивает манжеты. Входит  М а р у т а, очень похожая на сестру. Вслед за ней  М и ц е.

М а р у т а. Добрый день, зять.

У л д и с. Здравствуй, Марутинь. Где мама и Дайнис?

М а р у т а. С ума сойти, чего я только не наслушалась, пока звонила в вашу дверь… До сих пор уши горят… (Направляется к креслу.)

М и ц е. Нет, нет, не туда… Садись на диван.

М а р у т а. Будто грязью облили… (Садится.) Помоями… жижей навозной!

М и ц е. Что я тебе говорила, Улдис? Вытащи собаку из воды, она тебе не только клыки покажет…

Марута широко раскрытыми глазами смотрит на сестру.

Да про них я говорю, про этих… Улдис, гони их в шею. Пусть работают. Пусть промокнут до костей.

У л д и с. А что же милиционер не вмешался?

М а р у т а (не может усидеть спокойно, встает и расхаживает по комнате). До сих пор не могу опомниться от их непристойностей. Если б вы слышали, как они меня обзывали, будто последнюю… ну… вы понимаете…

М и ц е. Вот негодяи.

У л д и с. Но…

М а р у т а. Говорили-то они тихо, вроде между собой, а милиционер, наверно, по-латышски не понимает, поэтому он просто…

М и ц е. А ты бы ему сказала, что эти подонки…

М а р у т а. Ну да, стану я показывать хулиганам, что слышала их мерзости. Молокососы, а языки пораспускали, как старые развратники. Рот — шире ворот, сказала бы мама… Хорошо, что мама не слышала. Она бы не смолчала, и такое пошло бы, что только держись.

У л д и с. А где же мама?

М а р у т а. Спохватилась вдруг, что вина не взяла. Я уже вышла из «Волги», поэтому решила пойти сюда, а мама с Дайнисом поехали обратно, в кенгарагские магазины.

У л д и с (снова возится с креслом). Мама сама за рулем?

М а р у т а. Как всегда. У Дайниса еще нет прав, он только учится.

М и ц е. Учится?

М а р у т а. Тебя это удивляет?

М и ц е. Да нет. Наоборот.

М а р у т а. Во второй половине двадцатого века каждый должен уметь завести машину, так же как в дни нашей молодости каждый умел запрячь лошадь.

М и ц е. Без сомнения.

С шумом валится спинка кресла, подлокотники Улдису удается удержать.

М а р у т а. Ой, как я испугалась…

У л д и с. Знаешь, из-за этих ночных смен я теперь, когда прихожу домой, только и делаю что сплю, и…

М а р у т а. Разве Бепо не может хоть кресло починить? Целыми днями слоняется. Он же нигде не работает!

М и ц е. Ну, это уж не твоя забота. Что поделаешь, не все могут быть такими, как твой образцово-показательный сынуля, который ни с того ни с сего стал еще и машинами интересоваться… Уж больно подозрительно, верно, Улдис?

У л д и с. Ну что ты.

М а р у т а. Да, но если Бепо…

М и ц е. Бепо, если хочешь знать, гостит в деревне у родителей друга. Тот взял отпуск, и они за две недели посадят там ранний картофель, починят крышу и…

М а р у т а. Ах, крышу, подумать только… Ах,