Там и нашли их люди из Энфиса, в том числе и Кабиан Халла, отец Ри.

В наказание за проступок Майю отослали к тетке в соседнюю, более строгую обитель цнои. Больше Ри ее не видел. А его самого приставили в вечные ученики к Мельзинге, старухе-обрядчице. Ее побаивались все в Энфисе — не только детишки, но и цнои постарше, — уважали, были бесконечно благодарны, но побаивались. Потому что никто не хотел выполнять жуткую работу, но каждый понимал, что это самая важная должность в обителях, проповедующих святость родственных уз и верящих в их преобладающее значение для рождения, жизни и смерти… А также приема пищи, повязывания ленточек, укладывания спать и прочего, прочего, что предстояло изучить и познать Ри в наказание за детскую выходку.

Но не смотря ни на что, он был тогда счастлив и невероятно доволен, что вернулся.

* * *

А теперь, совершив вынужденный побег из Энфиса в более зрелом возрасте, пробыв в беспамятном состоянии неизвестный отрезок времени, он очнулся с мыслью, ввергнувшей его в пучину безнадежия и горя, — осознанием того, что возвращаться больше некуда, да и не к кому.

Пробуждение давалось нелегко: ныла поясница, гудели ноги, штормило. Через какофонию скрежета и завывания, застрявшую в висках, пробивались другие, непонятные звуки треска и… шума волн? Ри с трудом разлепил глаза. Он полулежал, прислонившись к дереву на опушке леса. Укрытый шерстяным одеялом. Пахло лошадьми. Ри посмотрел в сторону бесконечного, до горизонта раскинувшегося луга — несколько илори безмятежно паслись и отмахивались хвостами от слепней. Там, у самого края земли, растекалась нежным пурпуром заря. Но треск доносился со стороны леса. Так трещал костер. И возле него сидели, замерев, четверо.

Шевеление разбудило режущую боль в ноге. Ри застонал, чем привлек внимание греющихся у огня. Первым к нему повернулся молодой, чуть постарше самого Рийя, парень — кудлатый, с простым, загоревшим лицом, на котором выделялись почти желтые брови и по нескольку мелких сережек в обоих ушах, — и сразу заулыбался. Одет он был в какое-то рваное тряпье. Оно ну никак не могло быть его одеждой: до того смотрелось неуместно, неестественно с его чистыми и приветливыми глазами.

Тут же к Ри повернулись двое других мужчин: оба бородатые, но тот, что сидел справа и ближе, гораздо крупнее и борода у него была черная, с жестким лоснящимся волосом, а у другого — покороче и рыжая. Более коренастый брезгливо скривился и сразу же отвернулся, сверкнув лысиной. Четвертым человеком у костра была женщина, но ее лик все время ускользал от Ри, скрытый за возбужденно полыхающими языками пламени. Одеты все странно: в разорванные полоски грязного тряпья. Но приглядевшись, Ри понял, что это лишь прикрытие, а под ними чужаки облачены в кожаные, с вшитыми листами металлической брони жилеты. В траве, у ног каждого покоилось оружие: меч, топоры… Охотники. Самый крупный внимательно смотрел на Ри, будто потрошил взглядом. У молодого улыбку-то сняло, как по приказу, и тот занялся сгребанием углей в кучу, к костру.

Никто больше не шевелился и не произносил ни звука. Так продолжалось довольно-таки долгое время. Ри почти перестал дышать, он натянул покрывало до подбородка и спрятался бы совсем, если бы от этот чужаки исчезли, как кошмарный бред. «Только не это. — Парень начинал мелко дрожать всем телом. — Бежал от одних и попал к другим». Томительное молчание, повисшее на поляне, обретало осязаемое величие. Громоздкое, тяжелое, пробирающее до костей — оно давило на плечи, превращая Ри в ненавистное самому себе ничтожество.

— Кто ты такой? — прогремел голос крупного. — И что ЭТО?

Он вытянул руку и показал прозрачный камень. У Ри внутри что-то ухнуло и опустилось низко-низко, уперевшись в желудок. Волнение выступило испариной на лбу.

Молодой подскочил с места и, замахав рукой, как будто отбивался от невидимых мух, присел возле Ри.

— Полегче, Кос! — попросил он мягко. — Не видишь, в себя никак не придет.

— Да мне плевать! — Голос, не терпящий ни малейших возражений — громкий и властный. — Мы его выгребли из грязи, ты его выходил и перевязал раны, так что у нас есть право знать.

Юноша лишь раздраженно отмахнулся:

— Ну подожди, он хоть оклемается.

«Сколько же времени я был в отключке? Всю ночь? А может и дольше? Вряд ли они знают, — превозмогая головную боль, лихорадочно соображал Ри. — Сейчас главное понять, опасны ли эти охотники».

Рыжебородый недовольно закряхтел.

Доброжелательный поудобнее устроился возле Ри, похлопал его по плечу и, заглянув в глаза, вкрадчиво начал расспрашивать:

— Повезло тебе парень, что мы тебя нашли. Вряд ли ты валялся без сознания в той яме, весь в ссадинах и ушибах, по собственной воле. На ноге-то у тебя порез хороший я заделал, можешь даже не беспокоится, заживет до конца горба Льяд. И мы тебя не обидим. Если у тебя в голове нет злого умысла, то и у нас к тебе его никогда не будет. Скажи нам хотя бы свое имя.

— И это что! — рявкнул охотник с черной, густой бородой и снова ткнул камнем, который папа оставил Ри.

Молодой вздохнул и покачал головой.

— Спасибо, — процедил Ри.

— Ну вот! — обрадовался спаситель. — Уже кое-что!

Он поискал взглядом поддержки у своих друзей, но один хмурился, другой ворчал, а третья и вовсе никак не реагировала.

— Рийя Нон. Мое имя.

— Прекрасно! — Единственный пока что собеседник лучезарно улыбался. — Позволь представлю тебе наш скромный отряд. — Он выпрямился и положил руку на грудь, объявлял красноречиво и деловито, с приподнятой головой: — Я Инзима! Люблю пошутить, покуролесить и красивые шмотки… На эти не смотри, мы только что с охоты. Исполняю роль лекаря и трезвомыслящего, когда остальные упиваются в хлам. — Указал на самого большого. — Наш предводитель и командир — Косаль Таг! У него всегда есть план, и он добивается намеченной цели во что бы то ни стало. Да, суровый мужик, но справедливей я не встречал. — Тот, о ком так страстно рассказывали, только отмахнулся. — Напротив него наш нюхач Матаара, он же ворчун и вечно недовольный скряга.

— Поговори мне! — Представленный погрозил кулаком и насупился.

— И наконец… — Инзима выдержал торжественную паузу. — Наш небогляд! Чистая хлаза среди дремучего невежества Старых земель! Лодисс Антэя!

Рийя чуть наклонился в сторону, чтобы попытаться рассмотреть ее. Тряпья поменьше, кожаный костюм без единой вставленной пластины, но со множеством ремешков затягивал стройное тело по самое горло. Светлые волосы зачесаны назад и собраны в тугой пучок, скрепленный несколькими длинными спицами, больше похожими на тонкие зазубренные лезвия, а не предмет женского обихода. Она была грациозна и строга. Изящный взлет бровей, румянец на щеках, потрескавшиеся губы, рубец на мочке уха, — Ри почудилось, что он стал ближе и мог увидеть все детали и каждую пору на ее коже, вдохнуть аромат корицы и редьки. Наверное, он даже приоткрыл рот. А когда небогляд резко взглянула на Ри, как хищная птица, он часто заморгал и смущенно опустил голову.