дочерей в 1920-1930-х, между двумя войнами. Финляндия в эти первые двадцать лет своей независимости тоже была страна-подросток, хорошела и строила планы на будущее. В 1931 году на своем «бьюике» приехал посмотреть древнюю церковь в Хаттуле молодой модный архитектор Алвар Аалто. Его имя скоро станет паролем финского и мирового модернизма. Возможно, Аалто заинтересовался средневековыми церквями, потому что собор в Эспоо, в пригороде Хельсинки, в это время отреставрировали по проекту знаменитого архитектора Армаса Линдгрена, его учителя, а может, внимание Аалто привлекла выпущенная тогда в Финляндии почтовая марка с изображением хаттульской церкви. На экскурсию он отправился не один, а вместе со своим другом и коллегой, революционером авангардного дизайна, одним из создателей Баухауза Ласло Мохой-Надем. Вскоре у Мохой-Надя родилась дочь, и он дал ей никому и нигде, кроме одного финского микрорайона, не понятное имя Хаттула. Тогда любили все новое, в том числе имена, но Мохой-Надь назвал дочь не каким-нибудь модным прозвищем. Хаттулой нарек он ее в честь всех неизвестных святых дев финского Ренессанса. И правильно сделал, ведь не зря в шведской и финской истории нам так часто встречаются мощные женские натуры, свидетельствующие о редкой общественной свободе.

О поездке Аалто и Мохой-Надя в Хаттулу немного сказано в замечательной биографии архитектора, написанной Ёраном Шильдтом. Можно предположить, что Аалто показал своему товарищу и другое, более древнее место силы в окрестностях церкви. Хаттула и Хямеенлинна стоят на берегах узких озер, соединенных в цепь рекой, которая на севере впадает в огромное озеро Ванаявеси (вообще, чем ближе к Карелии, тем заметнее «ярви», озеро, сменяется бескрайним «веси» – воды). На противоположном его берегу под горой Хелкавуори расположена деревня Ритвала. Она знаменита тем, что здесь с незапамятных времен сохраняется один обычай: в середине мая, на Троицу или Вознесение, все девушки этой местности с определенными песнями, которые называются «Песни Хелка», выходят из домов и стекаются к перекрестку дорог. Там они поют некоторое время, встав крестом, а затем расходятся с пением по дорогам вдоль полей, потом снова собираются вместе, подымаются на гору и на вершине, собравшись в круг, заканчивают свои песнопения. И так продолжается каждое воскресенье после полудня до Петрова дня. Песни-руны и жертвоприношения полевыми цветами, собранными на горе, обращены к светлым богам. «Песни Хелка» относятся к древнейшим рунам. (Но девушки, соревнуясь в своем искусстве, поют и о деве Магдалене, и драматическую историю Инкери, версию архаической любовной драмы.) Смысл обряда заключается в том, чтобы обеспечить хороший урожай во всей стране. Впервые о нем стало известно из реляций местных священников начала XVIII века, которые стремились искоренить язычество. Через сто лет борьбы, в 1800-м, духовенство наконец победило, и шведская полиция запретила праздник в Ритвале. Тут, как назло, случился неурожай. Округа волновалась, и власти вернули право девушек петь «Песни Хелка» на волшебной горе. Элиас Лённрот, создатель «Калевалы», рассказал эту историю в своих путевых заметках 1831 года, отметив, что люди в этих местах верят: «Конец света придет, когда забудется Хелка в Ритвале и зарастет поле в Хуйттула»[13]. А в 1919-м молодая Финская республика отметила конец гражданской войны, поставив на горе, в этом тысячелетнем месте силы, Дом общества молодежи.

Теперь понятно, почему Крестовоздвиженская церковь в Хаттуле так зелена и так полна образами юных девушек: все это приплыло сюда по озеру Ванаявеси. Биргиттинские художницы слышали распевы «Песен Хелка» в зеленые майские Троицыны дни. Как в Хаттуле, так и в Ареццо на дворе стоял Ренессанс, а прихожане молились в романских по сути и по форме церквях. И воображение их посещали, как видно по роману «Смерть Артура», не только ренессансные гротески, но и языческие создания, этим гротескам, впрочем, близкая родня через древнеримские фрески «Золотого дома» Нерона, открытые в 1480-х.

В южном углу хаттульской алтарной стены перед нами райский сад: здесь Господь Бог создает Еву из ребра Адама, и кого же мы видим в этом саду прямо у ног праматери Евы? А видим мы дородную русалку, свободно распластавшую хвост по церковному своду. В Лохье райский сад полностью соответствует финскому слову «сад» – puutarha, то есть деревья в ограде, или питомник для возделанных деревьев. Неогороженные деревья – это лес, а огороженные – сад, хозяйство. Поэтому тут тыном аккуратно обнесены плодовые саженцы, а Ева из ребра Адама возникает на берегу небольшого пруда, вероятно модифицированного Колодца жизни, больше напоминающего водоем из «Гадкого утенка». Пруд рыбный, рыб много, и среди них плавает русалка с красивым золотистым хвостом и такими же волосами.

Русалок помельче (если хаттульская похожа на королевскую креветку, то эти напоминают мелких замороженных моллюсков) регулярно наблюдал великий Микаэль Агрикола, будущий епископ Турку, создатель финского литературного языка, мальчиком приходя в храм Святого Михаила в Пернае. Возможно, он с интересом рассматривал водосточные трубы, выточенные из цельных осиновых стволов, потом залетал в церковь (недавно я видела в Венеции такого резвого мальчишку, заехавшего прямо в Сан Дзаниполо на велике), где, торопливо перекрестив лоб, выбирал скамейку поближе к южной стене, чтобы беспрепятственно блуждать взглядом по зарослям виноградной лозы – «брусничника» на потолке. Из них вылезали маленькие русалочки с раздвоенными хвостами, похожие на фантастическую Филифьонку, которую через четыре столетия придумала и нарисовала в своих комиксах Туве Янссон. В другом парусе этого же крестового свода среди растений спряталась еще одна туве-янссоновская фигурка, над головой у которой изображен треугольник с нее ростом – символ Троицы. Специалисты по иконографии считают, что это существо появилось тут из средневековых бестиариев. А вот птица, собирающаяся взлететь из зарослей «брусничника», жила, конечно же, в местных лесах, так здорово художник, робкий и неуверенный в изображении русалок, передал знакомый момент вспархивания, отрыва птички от земли. Должно быть, прихожане все-таки знали, что это – душа взмывает в небеса.

Древняя церковь в Пернае, где почитался, кроме святого Михаила, шведский воин святой Эрик, стояла уже в середине XIV века (в 1351-м она упоминается в письме короля Магнуса Эриксона), а каменную, как считается, начали строить в 1398-м и освятили в 1435-м. Полагают, что фрески на стенах этой церкви были написаны еще до того, как в первой половине XV века в ней сложили крестовые своды. Маркус Хиекканен придерживается мнения, что все каменные церкви XV века постройки либо перестройки были расписаны между 1430 и 1500 годом, и первой из них стала церковь в Пернае. Хиекканен думает, что строительство или модернизация этих церквей входили в военно-идеологический план контроля за финскими приграничными территориями, подчиненными Выборгскому замку. Для этого создавались специальные фонды, которые назывались