— Не благодари, дорогая, — я послал персональную улыбку желтоволосой демонице.

Помните, я говорил, что я не злопамятный. Отомщу — и забуду.

Так вот: пришло время подать и это порядком остывшее блюдо.

— УКАЗ ЧЕТВЕРТЫЙ, — провозгласил я, доставая из пачки предпоследний листок. — Я, монарх Максимилиан Первый, своей волей и желанием, упраздняю налог на Войну и Табель о Дозволенном Колдовстве. Никаких больше трёх баллов, дорогие граждане, магичьте, сколько хотите.

Драконы, пираты и другие гости, прибывшие на торжество из сопредельных стран и измерений, не обратили на этот указ ровно никакого внимания.

Зато по рядам подданных прошел такой шквал, что у чайного клипера, если бы он качался на безмятежных волнах, сорвало бы все паруса.

Потому что мои дорогие подданные прекрасно понимали, что означает этот указ.

Не будет больше охранки, которая бдит за каждым их шагом и карает за любое колдовство, превышающее жалкую третью ступень.

Не будет сборщиков податей, которые буквально выбивают золотые унции за каждую провинность, якобы совершенную добрыми гражданами по мнению Тайной Полиции.

Не будет налогов на доспешный сбор, на выселение сирот в Ядоносные Пустоши, с последующим формированием Головных Полков.

Словом, много чего не будет. А вот что вместо этого появится...

— Изъявлением монаршьей воли, надзирающим за исполнением этого указа я назначаю своего брата, Захарию Золотова, — я рискнул бросить всего один взгляд на бывшего контрабандиста Дикого Бизона, которого вдруг, мановением руки, обязали вести праведную и честную жизнь. А вот так вот. Попробуй на своей шкуре, дорогой братец, каково это — отвечать за всех, скопом и гамузом, — Захария Золотов также возглавит первое в Златом Граде отделение Явной Полиции, которая будет заниматься мелкими бытовыми преступлениями, кражами и другими нарушениями порядка, которые захотят учинить добрые граждане Заковии.

И я подмигнул Захарии. Тот сделал большие глаза и провёл рукой по горлу — что должно было означать: — хватит, хватит, Макс, у меня и так дел невпроворот... Но знаете, что по этому поводу говорила моя бабушка? "Хочешь, чтобы работа была сделана быстро — поручи её занятому человеку".

А мне очень хочется, чтобы мои родственнички отныне были ОЧЕНЬ заняты, и перестали лезть в мои дела.

Так что осталось последнее дело. И ещё один родственник...

Помните, перед коронацией я направил стопы к Башне Голода? И конечно же, вам страшно интересно, зачем я это сделал.

Скажу: чтобы пригласить своего брата Золтана на коронацию. Зорьку, разумеется, тоже.

И вот теперь настал их черёд...

— УКАЗ ПЯТЫЙ, — я отыскал глазами старшего брата и угрюмую девочку, которая изо всех сил старалась доказать, что ей всё равно. Всё равно, что с неё сняли все надуманные обвинения. Всё равно, что на ней — прелестное платье цвета морской волны, прекрасно оттеняющее рыжие завитушки волос. Всё равно, что она находится в Златом Замке, и никто не тащит её, выкручивая руки, в пыточную камеру... Так вот. Пятый указ.

— Властью, данной мне короной Заковии, торжественно заявляю: я, Максимилиан Первый, в здравом уме и трезвой памяти, слагаю с себя королевские обязанности. Беру, так сказать, самоотвод.

Никто не шелохнулся. Тысяча пар глаз прикипела к моей персоне, словно я был клейкой бумажкой от мух.

И в этой гробовой тишине, где не было слышно даже дыхания, вдруг раздался громкий и очень раздраженный голос.

— Макси, малыш. Мы так не договаривались. Я выхожу за тебя только при одном условии: если ты будешь сидеть на троне. Иначе ты мне нужен, как матрас из мыльных пузырей.

Я блаженно выдохнул. А потом повернулся, и с высоты трона благожелательно посмотрел на свою — бывшую — невесту. Баронессу Клариссу Фейрчайльд, прозванную Уховёрткой.

— Не надо опережать события, прекрасная баронесса, — сказал я. — Вам была обещана королевская мантия — и вы её получите, Люцифер меня побери.

— Но...

— Потому что отрекаюсь я, ребята, не просто так. А в ПОЛЬЗУ моего старшего брата, Золтана Золотова.

Слова мои канули в уши придворных, как камень в болото. То есть, с громким бульком. А я отыскал взглядом дорогого братца и широко ему улыбнулся.

Я же говорил: отомщу, и забуду. Хотел, чтобы всё было по уму — пускай сам мается.

Спустившись со всех восьми ступеней, я подошел к Золтану и нахлобучил корону ему на голову.

Потом, одну за другой, снял с себя все регалии, и в произвольном порядке, как новогоднюю ёлку, разукрасил ими брата.

И вот теперь началось.

Во-первых: все, без исключения, сильно удивились самому факту того, что кто-то может вот так, за здорово живёшь, отказаться от трона.

Во-вторых: народ удивился тому, что старший из братьев Золотовых жив, а не разбился насмерть у подножия башни.

В третьих: сильно удивились царедворцы. Ну, не столько удивились, сколько огорчились, ведь они уже видели себя хитроумными кукловодами, которые будут подсовывать на подпись несведущему юнцу всё, что ни придёт в голову. И вследствие этого получать огромные, просто таки неприличные прибыли.

И они были бы правы: несмотря на строптивый характер, ослиное упрямство и таких отличных помощников, как Крючкотворс и Розарио, я ничего не петрю в управлении страной.

Но Золтан — это совсем другой коленкор. Да он ЗАБЫЛ о придворной науке столько, сколько я не узнаю за всю оставшуюся жизнь...

И самое главное, он ЛЮБИТ Заковию.

Нет, я тоже её люблю. Громадной, пригибающей к земле любовью.

Это как с супругой: ответственность, и настоящая неподдельная любовь — две большие разницы. В первом случае ты уныло тянешь лямку, во втором — придаёшься этому занятию радостно, энергично, с огоньком... Улавливаете?

И пока вокруг трона царила неразбериха и давка, я под шумок растворился в толпе.

Избавившись от короны и регалий, я вновь стал обыкновенным человеком.

— Макси! — меня схватила за локоть сестрица. — Что ты себе позволяешь? Зачем ты запихал меня в этот комитет?

— Все вопросы к королю, — аккуратно избавившись от хватки, я отвернулся от демоницы.

Ничего. Заре не помешает научиться слушать кого-то, кроме себя. А комитет, в котором каждый старается перекричать других, как нельзя к этому располагает.

И в то же время, склочный характер и ослиное упрямство — фамильные черты Золотовых — не позволят ей сбежать, или стать послушной марионеткой.

— Макси! — в мой локоть вновь вцепились железные пальчики. На этот раз — увенчанные не маникюром, а чёрными, покрытыми золотой эмалью когтями. — Что за выкрутасы, малыш?

— Никаких выкрутасов, баронесса, — я попытался отцепить когти, которые уже прорезали насквозь плотную ткань белого парадного мундира. — Вам нужно место королевы — вы его получите. Если сможете убедить короля Золтана, что он должен жениться именно на вас.