королевский судья, это не отменяло того факта, что весь армейский городской гарнизон подчинялся только мэру. В распоряжении королевского судьи был только небольшой отряд судебной гвардии в двадцать человек, руководил которым лейтенант Свадо. Так что как не крути, пьян мэр или нет, но к его словам стоило относиться серьезно.

Лицо Мастона Лурга приобрело кислое выражение. Касаш и сам уже был не рад, что они пробудили мэра. Королевский судья сделал большие глаза, как бы говоря своему помощнику, что бы он тут не стоял как баран с застывшим взглядом, а брал ситуацию под контроль. Но Касаш не смел дерзить или указывать главе города.

Молодой человек нерешительно повертел в руках папку и спросил:

— Кого же именно вы предлагаете казнить, господин мэр?

— Как кого?! Ну этих лесорубов. Ещё чего не хватало, чтобы посреди бела дня эти молодчики насиловали наших женщин.

Площадь безмолвствовала, а вместе с ней впал в безмолвие и окончательно растерявшийся Касаш. Сначала у него возникло жгучее желание взять у Лурга деревянный молоток и постучать им по голове мэра, чтобы хоть как-то привести в порядок его пьяные мысли, но потом у него промелькнуло невероятное предположение, что может быть мэр вовсе не так уж пьян и говорит то, что действительно думает. Ведь в глубине души молодой человек не сомневался, что девушка сказала правду, а значит она невиновна, она просто пыталась спасти себя от надругательства. Но яростный взгляд королевского судьи напомнил Касашу, что сомнения из глубины души совершенно ни к чему во время суда.

— Господин мэр, но их осталось только двое, — произнес молодой человек и ему тут же на память пришли слова «глупо молвил», ибо сейчас это было как раз про него.

— Одного уже казнили, — весело крикнул кто-то из толпы.

— Ага, да причем как благородного, мечом, — поддержал кто-то ещё.

Невзирая на присутствие родственников убиенного лесоруба, кое-где на скамейках раздался смех.

Мастон Лург, видя, что суд превращается в неприкрытый фарс, повернулся к мэру и очень тихо произнес:

— Господин мэр, вы немного упустили нить процесса. Лесорубы ни в чем не обвиняются. Суд идет над этой дикой женщиной из страны Кирм. Она без всякой причины напала на жителей нашего города, и прежде чем с ней сумели справиться, она успела убить одного человека. Вам понятно?

Слова королевского судьи услышал не только мэр. Лоя по природе своей обладали невероятно тонким слухом и потому Талгаро легко разобрал тихие слова Лурга. Кит при помощи своих сверхчувствительных микрофонов также принял речь судьи и транслировал ее в микродинамик своей хозяйке.

Орландо Гортекс долго смотрел в холодные глаза королевского судьи. И о чем же думал мэр в эту минуту? Может быть решал стоит ли идти наперекор общему настрою толпы и предвзятому приговору судьи. Да, здесь в городе его власть почти абсолютна, но за королевским судьей стоит вся сила всемогущей Судебной палаты. Мастон Лург легко может устроить так чтобы Палата обратила свое пристальное внимание на мэра одного из провинциальных городков королевства и тогда ему, Орландо Гортексу, скорее всего придет конец. Должность мэра не была наследуемой, глав городов назначал и снимал король, но он советовался с тремя старшими преторами Судебной палаты и практически всегда прислушивался к их мнению, особенно когда те сообщали государю, что такой-то мэр больше недостоин своей высокой должности. Да, Мастон Лург мог посодействовать его падению, это Гортекс понимал совершенно отчетливо, особенно если принять во внимания любовь мэра к выпивке. Так стоило ли идти на конфронтацию? Да ради чего? Ради какой-то грязной дикарки из неведомой страны. Нет, пусть королевский судья творит свой маленький произвол, тем более он человек мудрый и в результате все будут довольны, а дикарка не в счет. Да, возможно именно такие мысли бродили в голове мэра, а может он был просто пьян, и пытался понять, чего собственно от него хотят.

Орландо Гортекс перевел взгляд на девушку за железными прутьями, некоторое время рассматривал ее, затем обратился к Касашу:

— Напомни-ка мне сынок, кто тот достойный и многоуважаемый житель нашего города, который погиб от руки этой безобразной дикарки?

— Господин Пулт, лесоруб, отец двоих детей, добрый муж своей жены, верный подданный нашего короля и благочестивый христианин, — ответил молодой человек и ощутил приступ какой-то гадливости, то ли к мэру, то ли к самому себе.

Гортекс некоторое время молчал, припоминая, что он уже не в первый раз слышит это имя. Пьяные драки, попытки изнасилования, кажется бил жену и детей, но, впрочем, жена старалась не выносить сор из избы. Вот что припомнилось мэру.

— Да это конечно недопустимо, чтобы всякие чужеземные разбойницы убивали лучших жителей нашего города. Без всяких сомнений казнить её, — произнес Орландо Гортекс с каменным лицом.

— Хорошо, — поспешно сказал Мастон Лург, — давай дальше, Касаш.

Молодому человеку и самому уже хотелось побыстрей закончить со всем этим. Он повернулся к отцу Буртусу.

— Ваше Преосвященство, есть ли у вас какие-нибудь вопросы или замечания по рассматриваемому делу?

— Да. У меня несколько вопросов к обвиняемой, — сухо и по-деловому ответил служитель церкви.

— Прошу вас, — предложил Касаш.

— Обвиняемая, — начал отец Буртус, — я вижу, что вы облачены в мужское одеяние. Считается ли это нормой в вашей стране или сия богопротивная привычка присуща только вам лично?

Судебный секретарь тихонько вздохнул про себя. Его преосвященство по-своему обыкновению занялся, как он сам это называл, «борьбой за человеческую нравственность». Человеческая нравственность, по отцу Буртусу, заключалась в строгом соблюдении всех правил поведения, установленных мудрой Святой Церковью.

Минлу немного озадаченно посмотрела на Касаша, как бы прося его об объяснении сути вопроса. Но молодой человек не собирался ничего ей объяснять.

— Ваша честь…, — начала девушка.

— Обращайтесь ко мне Ваше Преосвященство, — строго одернул ее отец Бурнус.

— Ваше Преосвященство, в нашей стране каждый одевается как ему удобно и я не понимаю о какой богопротивной привычке вы говорите.

— Бог создал мужчину и женщину и определил каждому свое место и назначение в этом мире. И если женщина пытается быть или казаться мужчиной, то значит она идет против божьего промысла. Это для вас достаточно понятно?

— Да, это для меня достаточно понятно. Но не кажется ли вам, Ваше Преосвященство, что штаны, плотно облегающие мои ноги и обрисовывающие линии моих бедер, вовсе не делают меня похожим на мужчину, а наоборот лишний раз подчеркивают, что я женщина. Я думаю, что богу нравится видеть меня в этих штанах.

— Ты богохульствуешь! — Вскричал отец Буртус.

— Не больше, чем вы, Ваше Преосвященство, объявляя свои глупые измышления божьим