– Понятия не имею, о чем вы. Я не собираюсь оспаривать свои права на дом – и мне не нужны три месяца, я уезжаю сегодня. Дом ваш.

Данте посмотрел на нее молча, словно ожидая еще какой‑то информации, но Миа ничего не говорила. А он растерялся – ведь она вела себя совсем не так, как он ожидал, отказываясь биться за право хотя бы оставаться в доме положенное время. И вот уже когда она сделала шаг назад, Данте внезапно нашел слова.

– Станете искать следующего?

– Следующего? – подняла брови Миа.

– Да, другого глупого старика.

– Вам не понять.

– Глупого старика, который разрушит семью и репутацию только ради того, чтобы быть с вами.

– Ваш отец не был глупцом, – возразила Миа. – И он не был стариком – ему едва исполнилось пятьдесят.

– Для вас он был староват, – ехидно ответил Данте, хотя и понимал, что гнев его вызывал вовсе не тот факт, что отец выбрал себе неподходящую по возрасту партнершу, – дело было в том, что он выбрал именно ее – женщину, при одном взгляде на которую в нем просыпалось такое желание, что последние два года стали каторгой.

– О, прекратите, – раздраженно протянула Миа, и внезапно до нее дошло: она свободна! Осталось лишь уехать, и она больше никогда не увидит никого из рода Романо – и ей не придется мириться с насмешками несносного Данте. Осталось лишь спустить вниз сумки – и дело с концом.

Но тут Миа опрометчиво решила, что напоследок выскажет все, что у нее наболело. И Данте с удивлением смотрел на нее, приближающуюся к нему, – глаза ее гневно сверкали, и на лице, обычно непроницаемом, впервые за все время можно было прочесть какие‑то эмоции.

– Вы ничего не знаете, Данте. Глядя на меня, вы видите шлюху – и осуждаете меня, но сами не без греха. Сами‑то спите с женщинами за деньги.

– Я никогда в жизни не платил им.

– О, умоляю вас! Полагаете, они бы были рядом, если бы не ваше богатство? Если бы вы не купали их в бриллиантах, не селили в роскошных отелях – вам лучше знать, какие еще пункты есть в вашей обязательной программе Данте Романо.

– О, они были бы со мной, – невозмутимо отозвался Данте, встретившись взглядом с Миа, и в голосе его не было ни тени сомнения, что едва не сбило Миа с толку.

– Нет, – твердо ответила она. – Вы им нужны только из‑за денег – украшений, подарков, – вряд ли им так уж нравится ваша манера обращения…

– Отчего же, я могу быть очень нежен, когда захочу, – возразил Данте. – А если дама настаивает, могу быть, напротив, напорист.

Что‑то словно щелкнуло у Миа в голове, когда она представила себе эту картину. Тем временем Данте взял ее руку в свою и бросил на нее беглый взгляд.

– Вижу, вы быстро сняли кольца, – поднеся ее руку к губам, он поцеловал кончики пальцев.

Прикосновение его губ вызвало в ней такую сильную ответную реакцию, что Миа поразилась собственным ощущениям: словно ток пробежал по телу, неся приятное удовлетворение.

– Видите, дорогая мачеха, я могу быть нежен…

– Прекратите меня так называть! – пронзительно выкрикнула Миа, но Данте, не слушая ее, сунул в рот ее палец и лизнул его – потом поцеловал ладонь.

– Почему? – произнес он, не переставая прикасаться к ее руке губами. – Так смущает то, что мое присутствие вас заводит? – Положив ладонь Миа себе на грудь, он продолжил: – Вам было стыдно сидеть в столовой и хотеть меня?

– Ничего подобного! – задыхаясь, воскликнула Миа, но улыбка Данте сказала ей: он знает, что она лжет. – Ничего подобного, – повторила она уже умоляющим тоном, понимая, что проиграла эту битву.

– Ну так уходите, дорогая, не играйте с огнем.

Да, она должна уйти, подумала Миа, повернуться и бежать… вот только откуда в ней это дикое, неукротимое желание, почти физическая боль – она словно играла с огнем, и обжигающее его пламя ее лишь заводило, хотя она в полной мере осознавала опасность. Встретившись глазами с Данте, она не могла отвести взгляда… а под рукой ее мерно билось его сердце. Рука его скользнула по ее щеке, шее, но вместо того, чтобы продолжать, Данте спросил:

– Чего же ты хочешь, Миа?

– Чтобы все это поскорее закончилось.

– И меня, – парировал он.

– Никогда не видеть тебя.

– Но ты стоишь рядом и не уходишь.

– Да.

Тогда Данте склонил голову и поцеловал Миа – теплые губы его медлили, а языком он раскрыл ей рот. Прежде Миа редко доводилось кого‑то целовать – и обычно это не приносило ей удовольствия, сейчас же все было абсолютно иначе. Борясь с собственными мыслями о том, что нужно стыдиться своего поведения, что разумнее оттолкнуть Данте и уйти, Миа не могла устоять перед соблазном. Отстранился Данте.

– Ты все еще не уходишь, – прошептал он.

Приподняв локоны Миа, падающие ей на шею, Данте склонился, чтобы поцеловать ее снова.

– Данте… – Миа едва могла говорить, чувствуя, как крепко прижимают ее сильные руки и как упирается ей в живот его вставший член.

– Уходи же, ну, – шептал Данте, расстегивая крохотные пуговки ее платья. – Иди, прежде чем мы сделаем то, о чем пожалеем потом.

– Не хочу, – призналась Миа, едва не плача от собственной откровенности.

Глава 6

Именно Данте потревожил Миа и напомнил, что их неожиданная вспышка страсти может иметь последствия – до его звонка она об этом и не задумывалась. Несколько недель после ее перелета из Италии в Англию было тихо – а Миа жила в своей маленькой квартирке, унаследованной от Рафаэля. Во время ее отсутствия за домом приглядывала Джемма, жена Майкла. Вернувшись, Миа обнаружила чистые проветренные комнаты и минимальный набор продуктов. Однако она устремилась прямиком в спальню и легла, не снимая верхней одежды, на кровать. Ее раздирали самые разные чувства – с одной стороны, шок от того, что произошло между ней и Данте, а с другой стороны – словно какое‑то удовлетворение, потому что ей было очевидно, что иначе ситуация и не могла развернуться, ведь уже давно в их отношениях заметно было напряжение. Еще ее огорчало то, что она ничуть не сожалеет о происшедшем – несмотря на слова, сказанные Данте в ответ на его вопрос о том, стоила ли игра свеч, – и повторила бы все в точности так же при случае.

Приняв душ, Миа оделась и поклялась себе, что позабудет о ночи, проведенной с Данте, – а потом отправилась навестить