Бесит, не могу прям! Пришелец блин из девятнадцатого века!

Разглядываю старомодное платье и высокую прическу.

— Варвара Карловна, я провожу вас, — тут же любезно семенит за ней мать.

Пока она занята моим репетитором, направляюсь на кухню. Приоткрываю крышку кастрюли и морщу нос, потому что обнаружила там очередную овощную херобору.

Беру стул. Встаю на него и вытягиваю шею, подобно страусу.

— Класс!

Спрыгиваю вниз. Мне удается стащить с полки пакет с круассанами. Сливочная начинка. Божественный хруст французской булочки. Ммм…

— И чем это мы тут заняты?! — прилетает в спину.

Аж давлюсь. Не ожидала, что она так быстро вернется.

— Аппетит испортишь!

Аппетит итак пропал, стоило только вдохнуть аромат ее чудо-варева.

— И ты помнишь, Сань, все, кроме папы до конца месяца на детокс-диете.

— Ну ее на фиг эту твою детокс-диету, — встаю на носочки и зло швыряю наверх пакет с вкусняшками. Попадаю куда надо не с первой попытки. Злюсь.

«Какой у тебя рост, кнопка?» — рефреном звучит в моей голове.

— Присядь-ка. Что с тобой? — тревожится она, утягивая меня за собой на диванчик.

— Все хорошо.

— Какая-то ты странная в последнее время, — задумчиво хмыкает и проходится по мне взглядом-рентгеном. — Особенно после поездки в этот ваш Бобруйск.

— Бобрино, — исправляю на автомате.

— Так ты расскажешь, в чем дело? — давит она настырно.

— Да ну перестань! — раздражаюсь еще больше. — Причем тут эта глушь?

— Значит, мне показалось? — заглядывает в глаза.

— Конечно показалось, — отражаю невозмутимо.

И нет, я совсем-совсем про него не думаю. И не вспоминаю даже. Еще чего! Обойдется!

А если и вспоминаю, то только для того, чтобы убедиться повторно: Паровозов относится к отряду «козел обыкновенный». Ушел, даже не попрощавшись. Словно я девица с улицы какая-нибудь!

И вот вроде осознаю, что ничем мы друг другу не обязаны, а все равно обидно и неприятно в душе.

— Сааашкааа… — многозначительно тянет мама.

— Просто устала, — гоню прочь ненужные мысли.

— Устала? — удивленно на меня смотрит. — Так каникулы же!

— У всех нормальных людей — да, — бормочу себе под нос. — А у меня что?

Репетиторы — интенсивный курс. Секции. Хор и дальше по списку.

— Не тащу уже твой режим.

— Зай, ну перестань, это все нехватка витаминов! — берет меня за руку и ласково прижимается щекой к щеке.

Кожа у нее такая нежная, гладкая и мягкая. Надо, наверное, и мне перестать уже игнорировать крема. Чтоб в сорок вот также потрясающе выглядеть.

— Потерпи до лета, солнышко. Поступишь, на море укатим! Недели на две. Хочешь?

— Хочу, — позволяю крепко себя обнять.

На море хочу. В университет МВД — нет.

— Китайский учить не буду. Не обижайся, — выдвигаю свое требование, пока ощущаю внутри решительный настрой.

— Саш…

— Извини, но сил итак нет, — дергаю плечом и высвобождаюсь из плена материнских рук.

— Мне кажется, тебе понравится, — рассуждает она вслух.

— А мне кажется, что и без китайского забот предостаточно, — гну свою линию. Впервые за долгое время, что называется, показывая зубы.

— Даже и пробовать не станешь?

— Не стану, — отказываюсь упрямо.

— Ну как знаешь, — и все же обиженно дуется.

— Спасибо, мам, — целую ее в плечо. — Давай, накладывай свою стряпню.

Она заметно приободряется. Рассказывает про новый рецепт, который увидела в соцсетях, и с энтузиазмом раскладывает непрезентабельно выглядящее месиво по тарелкам.

Храбро вооружаюсь вилкой и приступаю к трапезе.

За проявленную по отношению ко мне гибкость в знак благодарности рискну попробовать этот ее убийственно-пахнущий шедевр…

* * *

— А че это мы без настроения, Александра Павловна? — выбрасывая сигарету в сугроб, подтрунивает надо мной наш водитель Глеб.

— Плохо сплю, — отзываюсь нехотя.

— А потому что в гаджетах своих сидите по пол ночи, — умничает, открывая заднюю дверь нашей камри. — Мой Максим такой же. Рубится в стрелялки часами напролет. Эх, молодежь, молодежь…

— Я этой фигней не страдаю.

— Ты плохо спишь, Саша? — мама обеспокоенно на меня поглядывает.

— Ерунда.

— И ничего не ерунда. Завези-ка нас, Глеб Денисович, в клинику. Кровь по-быстрому сдадим.

— Мам, — раздраженно закатываю глаза.

Начинается. Анализы. Врачи. Она у меня тот еще паникер. На пустом месте проблему раздует.

— У тебя первым уроком физкультура, — беззаботно отмахивается, поглядывая на часы. — На алгебру успеем. Тут ехать недалеко.

— Вот и правильно, Евгения Владимировна, — поддерживает ее решение Глеб. — Мало ли, что там со здоровьем. Вон какая бледнючая.

Закатываю глаза повторно, а машина тем временем трогается с места.

Мама прям экстрасенс. Нам и правда удается управиться минут за сорок. В восемь пятьдесят я уже протягиваю пальто брюзге-гардеробщице, после чего направляюсь в спортзал. А там у нас — грандиозный забег. Мои одноклассники, высунув языки на плечо, бегут какой-то марафон.

— Чего прохлаждаемся, Харитонова? — рявкает физрук, неотрывно наблюдая за процессией.

— Анализы сдавала, Петр Алексеевич. — объясняюсь, присаживаясь на скамейку. — Плохо себя чувствую.

— Ну так немудрено. Носишься как энерджайзер с одного факультатива на другой.

— Всесторонне развиваюсь.

— Цыбин, поднажми! Плетешься как москвич моего деда! — орет он громко, а потом снова возвращается к нашему разговору. — И что с анализами?

— Да кто ж знает, надо подождать результаты. Думаю, там все нормально. Это мама, как всегда, тревогу бьет.

— Женька такая Женька… — замечаю появившуюся на его губах улыбку.

Эт чет новенькое…

— Знаете мою маму?! — восклицаю изумленно.

— Да знаю, разумеется. Вместе учились в школе, — неохотно делится интересными подробностями. — Живее тошнотики, живее! Купцова, брендовые кроссовки нужны не только для красивых фоточек. Быстрее копыта переставляем, барышни! Ран![6]

Вышеназванные барышни строят недовольные фэйсы, утирают пот со лба, но послушно разгоняются.

Своеобразная манера общения Петра с учениками давно уже никого не удивляет. Никто не пойдет на него жаловаться, потому что несмотря ни на что, все его тут уважают. И представители золотой молодежи, коих в нашей гимназии большинство, и те, кто оказался здесь, получив счастливый билет по специальной социальной программе.

— Бондаренко, Клюев, Макаревич, — шагом. Остальные бегут! — командует физрук. — Беркутов, дистанцию держи! Прилип к Лисицыной как банный лист.

— Не могу противостоять чувствам, Алексеич! Тянет как магнитом! — кричит ему Ромка в ответ.

Зал взбудораженно гудит, Петр молча вздыхает. Алена, краснея, прибавляет газу, а я хохочу.

Ну какой придурашка!

— Кто-нибудь смелый, дайте пинка Абрамову. Так сказать для ускорения. Не то вот-вот заснет.

Беркутов спешит исполнить поручение учителя. Ян в ответ лупит его по печени. Естественно, между этими двумя завязывается привычная возня.

— Эу! Угомонились, идиоты! — свистит Петр.

— Есть вода, Конопля? — раздается совсем рядом.

— Ну допустим, — смотрю на Бондаренко, стоящего около меня.

— Давай ее сюда, — лениво откидывает светлые пряди, упавшие на лоб.

— А волшебное слово, Леш? — вскидываю бровь, доставая бутылку