Шрифт:
Закладка:
Во время тяжелых боев в Карпатах, у Лупковского перевала, дивизия Корнилова несла большие потери в оборонительных боях. Людей в строю не хватало.
Чтобы остановить вражеские атаки, Корнилов решил атаковать сам. Он собрал роту саперов – около 200 человек, поставил в строй штабных писарей и всех подвернувшихся под руку солдат. Ночью генерал повел отряд в атаку. Основной расчет Корнилова был на то, чтобы застать неприятеля врасплох и при этом создать впечатление значительных сил. Отряд тихо прошел через ночной лес и почти перед самыми австрийскими окопами начал боевую демонстрацию. Патроны и глотки велено было не жалеть. Когда туманная ночь внезапно взорвалась стрельбой и криками, австрийцев охватила паника. Они попытались ослепить нападавших прожекторами, но не успели. Маленький отряд Корнилова в стремительной атаке прорвал оборону противника, отбил прожекторы и пулеметы и тут же обратил их против неприятеля. Австрийцы побежали, теряя сапоги – в буквальном смысле: в хаосе поспешного отступления многие не успели даже обуться. В плен были захвачены 1200 человек, в том числе и австрийский генерал Рафт.
Он был потрясен, увидев, каким малым числом русские только что уничтожили его дивизию.
– Ist das Ihre gesamte Einheit? Dieser kleine Haufen?[15] – спросил он у Корнилова.
– Ja, stimmt[16], – спокойно подтвердил Лавр Георгиевич.
Рафта пробил нервный смех:
– Ich könnte euch mit Stiefeln von meinen Schützengräben abwehren![17]
– Dazu müssen die Stiefel noch zusammengebaut werden. Zu viele Schuhe deiner Soldaten liegen auf der Straße herum[18], – заметил Корнилов.
Наступила зима. К середине декабря бои на Восточном фронте практически прекратились. В канун католического Рождества наступило затишье и на Западном. Солдаты немецкой, французской и английской армий получали из дому множество посылок, в которых, кроме теплой одежды, лекарств и писем, были рождественские подарки и даже гирлянды из еловых ветвей.
24 декабря 1914 года в Бельгии, в районе Ипра, немецкие солдаты начали украшать свои траншеи. Они поставили свечи на своих окопах и на украшенных новогодних елках и начали петь рождественские гимны. И вдруг со стороны неприятельских окопов тоже донеслось пение – британские солдаты пели Holy Night.
Никто не знает имя человека, который первым вышел из окопа. Известно лишь, что это был солдат немецкой армии. Вслед за ним еще несколько бойцов направились в сторону противника. Они знали, чем рисковали: открыть огонь могли как чужие, так и свои. Но наступало Рождество, когда становится возможным любое чудо.
Так началось знаменитое Рождественское перемирие 1914 года. Солдаты обеих сторон стихийно покидали свои позиции, выходили на нейтральную территорию, чтобы встретиться лицом к лицу с теми, в кого еще вчера стреляли. Без приказа и разрешения, рискуя быть расстрелянным врагом или собственным военным трибуналом. Повинуясь лишь невероятному человеческому порыву, они шли друг к другу, обменивались рукопожатиями и пили из одной фляги. Еду меняли на табак, алкоголь на сувениры, пуговицы на головные уборы. Артиллерия молчала. Солдат британской армии Брюс Барнсфатер писал:
«Я бы не пропустил это уникальное и странное Рождество ради чего бы то ни было… Я увидел, что один из моих пулеметчиков, который был парикмахером, стрижет длинные волосы боша (так англичане называли немцев), который терпеливо стоит на коленях на земле».
Солдаты забирали с поля боя тела своих товарищей, чьи трупы оставались там в течение нескольких месяцев. Кое-где были проведены совместные службы по отпеванию павших.
Состоялось даже несколько футбольных матчей, где с каждой стороны порой играло до 50 человек.
Командование всех армий было против подобного братания. Не везде оно было безопасным, и некоторые солдаты погибли от пуль противника.
В последующие годы в канун Рождества обычно приказывали усиливать артиллерийские обстрелы, чтобы не допустить затишья на фронте. Но часто солдаты саботировали эти приказы. Так, артиллерия в Рождество обстреливала конкретные точки в конкретное время, чтобы избежать потерь врагов с обеих сторон.
По некоторым данным, в Рождественском перемирии участвовало до 100 тысяч человек с обеих сторон. 100 тысяч человек удержались от выстрела во врага, который шел к ним без оружия, с открытым сердцем. В Рождество 14-го года война с ее бесчеловечностью отступила, хотя бы на несколько часов, перед обычной человеческой жаждой жизни и любви.
Декабрь 1914 года. Восточная Пруссия
Родион с Петькой раздобыли по случаю пару коньков-голландок. Но пара одна, а их двое. И по очереди кататься скучно. Петька придумал:
– А давай один конек ты наденешь на правую, а я другой – на левую. И второй ногой будем отталкиваться.
Попробовали. Кататься получалось плохо, зато вышло очень весело. Навалявшись как следует на заснеженном льду деревенского прудика и всласть нахохотавшись, они побрели обратно, в расположение части. По дороге перекидывались снежками и не заметили, как на деревенской улице показался их начальник. Петька, прицелившись, попал Родиону точно в лоб, Родион от неожиданности поскользнулся и упал прямо под ноги унтер-офицера. Тот строго окрикнул:
– Это еще что такое?
Петька растерялся, а Родион, вскочив, вытянулся во фрунт и, чтобы скрыть смущение, зачем-то отрапортовал:
– Разрешите доложить! Неприятель разбит и оставил позиции.
Унтер-офицер смягчился. Посмеиваясь в усы, уже другим тоном сказал:
– Ладно-ладно, вояки. Вольно. Идите отдыхать.
Родион и Петька вытянулись еще больше, лихо козырнули и хором прокричали:
– Есть идти отдыхать!
Заканчивался год 1914-й. Первый из четырех лет войны.
Глава 3
Декабрь 1914 года. Восточная Турция, город Сарыкамыш
Ненастной зимней ночью на железнодорожном узле шла тревожная военная суета. У перрона готовился к отправке поезд, но окна почему-то светились только в одном вагоне, остальные выглядели пустыми. В пятне света от окна остановились передохнуть два солдата, которые тащили вдоль путей тяжелый ящик. Задрав головы, посмотрели в окно, где виднелся силуэт человека с дымящимся стаканом чая в руке. Один солдат с завистью протянул:
– Чайком бы погреться… Может, у его благородия позычить?
Второй возмутился:
– Сдурел, дядя? У генерала собрался кипятку просить…
– А че? Он нам теперя не начальник.
– Ладно тебе. Давай, подымай.
Они взялись за ручки своего тяжелого ящика и потащили его дальше.
А в купе штабного вагона генерал Мышлаевский, забыв про остывающий чай, мучительно вглядывался в мельтешение огней и силуэтов за окном.
Мышлаевский Александр Захарьевич (1856–1920) – генерал от инфантерии. Заместитель главнокомандующего Первой
