Я аж подпрыгнул на месте! В моей «особой тетрадке» было несколько фамилий тех, кому я самолично вынес смертный приговор. А что? Ствол у меня в деревне имеется. Патронов, правда, маловато… Но ничего, там всего четыре фамилии! Новокузнецкий маньяк с евоными мамой и сестрой, и некто Ершов, которого не успели в моё время расстрелять — мораторий на смертную казнь подоспел. Где искать последнего, я не представлял, знал только, что обитает тот сейчас где-то в Красноярске, а вот про первую троицу мне было известно всё.

И что, теперь в этот «расстрельный список» стоит добавить ещё одну фамилию, которую я услышал сегодня? Или это ничего не изменит, а может даже и хуже сделать? Я поэтому приговоров и Чубайсу с Березовским не выношу — «свято» место пусто не бывает.

Мои размышления и вынос мозга Цзю прервал голос диктора, наконец-то разрешивший нам идти на посадку. В самолете, сидя у окна и глядя на мощные крылья лайнера, несущего нас в заграничную жизнь, я продолжил свои размышления, но так и не решился на увеличение своего «расстрельного списка».

Костя, выжатый ночью Жанной и днём мною, безмятежно спал, привалившись плечом к тренеру, сидевшему с нами в одной тройке кресел. Тот лишь снисходительно покосился на Цзю, но будить не стал. Видимо, решил, что выспавшийся олимпийский чемпион на турнире важнее, чем небольшие неудобства в полёте.

Аэропорт Форнебу встретил нас неожиданным весенним теплом. Что и говорить, погода в Осло заметно приятнее, чем в Москве. Ребята начали расстёгивать дублёнки и куртки, снимать шапки, и вообще выглядели так, будто неожиданно оказались на южном курорте. Плюс пятнадцать, если диктор не врёт, — это же практически лето по нашим меркам!

Советская сборная бодро забрала багаж и прошла таможню. Местные таможенники даже не пытались ковыряться в наших вещах — смотрели на нас с ленивым равнодушием. Впрочем, и наши в Москве особо не утруждали себя при вылете. Удивительное дело!

— Парни, ждём автобус под навесом, не разбегаемся! — зычно командует один из тренеров, усатый мужчина лет шестидесяти пяти. На его новом костюме красовалось с добрых два десятка медалей и орденов.

— Цзю! — внезапно переключился он на Костю, который пытался остаться в тени. — Ты где куртку порвал под мышкой? Давай, руки вверх подними! Посмотрю. Глухой? Руки вверх!

Костя, смущённо хмыкнув, поднял руки, словно сдаваясь.

— Шнель-шнель, ком цу мир, — испуганно вжав голову в плечи, скомандовал жене садящийся в такси какой-то почтенный бюргер тех же лет что и наш боевой тренер.

Он, прилетевший из Бонна и получавший вместе с нами багаж — пёструю сумку, — явно заволновался. Русские команды, звучавшие достаточно громко и резко, выбили его из равновесия.

— Сука, поди стрелял по нашим! — зло прошептал Цзю, послушно стоя с поднятыми руками.

Но мои мысли уже были заняты другим: в поле зрения показалась хрупкая девичья фигурка в расстёгнутой шикарной шубе из соболя. Девушка, ловко обходя лужицы на мокром асфальте после недавнего дождя, спешила ко мне на высоких каблуках. Её шаги были уверенными, а движения — грациозными, словно она точно знала, что станет центром внимания, едва приблизится.

— Рад тебя видеть! — с улыбкой обнимаю красавицу, чувствуя на себе завистливые взгляды ребят из сборной и вообще всех мужчин в радиусе десятка метров.

Девушка слегка улыбнулась в ответ, явно довольная произведённым эффектом, но тут же отпрянула, заметив мой фиолетовый бланш.

— Что у тебя с глазом⁈ — воскликнула она, резко потеряв весь свой аристократический лоск.

Её глаза округлились, и рука невольно дёрнулась к моему лицу, будто хотела убедиться, что это не грязное пятно или оптический обман.

— Я убью тебя, лодочник! — на всякий случай предупредил я Цзю, бросив на друга строгий взгляд.

Тот, видимо, извлёк урок из недавней ситуации и даже не пытался блеснуть ни знаниями, ни остроумием.

— Ты на тренировке или на соревнованиях пострадал? — озвучила подруга самую очевидную версию появления фингала, пристально глядя мне в лицо.

— Вот ещё! — фыркнул я. — На тренировке я сам бью, да и на соревнованиях тоже. Это я с бандитами подрался! Их просто трр… пятеро было! — вру напропалую.

— Файв! Майн гот! — воскликнула Марта, от волнения переходя с языка на язык.

Девушка хорошо знала и английский, и немецкий языки и вот сейчас говорила то на одном, то на другом, а то и смешивала фразы.На её лице читалась смесь ужаса и восхищения. То ли она поверила в мою героическую басню, то ли просто была шокирована самим фактом драки с «пятерыми». Ну а мне что? Пусть думает как хочет, я не уточняю.

— Так, автобус сейчас придёт, готовимся к посадке! — заявил взмыленный главный тренер, буквально влетев в зону ожидания. Очевидно, все это время он решал проблему с трансфером, и судя по возбужденному состоянию, успешное завершение миссии далось ему нелегко.

Команда сразу оживилась: народ начал подтягивать сумки и разгребать свои вещи, готовясь к погрузке.

— Толя, поехали со мной, — легонько потянула меня за руку Марта.

Невдалеке стояли две машины явно представительского класса, сверкая хромом и идеально вымытыми боками. А к моей одинокой сумке (всё-таки я никаких товаров на продажу не вёз) уже спешили двое.

Первый — рослый молодой блондин с каменным непроницаемым лицом. Второй — хорошо одетый невысокий мужчина средних лет, с таким брезгливым выражением, что казалось, он вот-вот достанет платок, прежде чем прикоснуться к моему багажу.

— Марта, я со своими. И это… вечером в гостиницу не приходи, у нас собрание будет, — отказываюсь я, подозревая, что моё отдельное путешествие хоть и будет разрешено тренерским составом, но вот товарищи по сборной на это барство отреагируют негативно.

— Толя, я тебя отвезу потом в гостиницу, а сначала в ресторане покормлю… — не отставала Марта.

— Марта, нет! — отрезал я, добавив жёсткости в голосе. — Я поеду со своими, это не обсуждается.

Девушка, явно не привыкшая к отказам, нахмурилась. Но я знал, что если сейчас дам слабину, то объяснять свою «особую миссию» придётся не только тренерам, но и всей команде.

— Сэр, если вы переживаете, то я могу решить вопрос с руководителем вашей делегации, — неожиданно вступил в разговор невысокий дядя, поддерживая Марту. Его тон