Костя вернулся лишь под утро, и вид у него был довольный донельзя.

— Слушай, друг, просьба имеется… Мне тут Жанна дала почитать свою книгу… по истории молодежного спорта… — помявшись, начал он.

— Да шут с ней, если будет возможность, помогу ей с изданием, — махнул я рукой, — хотя её отец вполне мог бы решить этот вопрос и сам.

— Да он артачится, на принцип пошёл, — продолжил Цзю, обрадованный моими словами. — А книга дельная, я сам читал!

«Угу, страниц пять прочитал,» — подумал я про себя, но развивать эту тему не стал. Спорить с окрыленным Цзю сейчас бесполезно.

Костя успел урвать ещё четыре часа сна, пока я безжалостно не растолкал его. Времени у нас было в обрез. Быстрый завтрак — и пора выдвигаться в Шереметьево. Три часа до вылета, а нам ещё таможню проходить.

— Здравствуй, Толя, — невинным голосом произнесла Жанна, когда мы, позавтракав, выходили из ресторана гостиницы.

— Ты нас в аэропорт отвезёшь? — спросил я, окинув взглядом свежее, почти безупречное лицо девушки.

«Хотя, — подумал я, — наверняка она начепурилась. Бабы в этом деле мастерицы: из крокодилицы богиню сделают, а уж из уставшей невыспавшейся журналистки красавицу — и подавно.»

— Можешь считать это первым заданием в счёт будущего сотрудничества, — добавил я с лёгкой иронией, заставив Жанну удивлённо поднять брови. — А вот тебе и второе: нужна статья про допинг в спорте. Ты же слышала, наверное, что в Сеуле творилось?

— Слушай, неужели тебе совсем не обидно, что я не тебя выбрала, а Костю? — не выдержала такого равнодушия с моей стороны к своей персоне девушка.

— Нет. Ты слишком хороша для меня, — отмахнулся я. — Слушать дальше будешь?

— Статья? Зачем?.. А я и вправду хороша? — спросила она, чуть кокетливо поправив волосы.

— Да блин, Жанна! Ты профессионал или нет? Я хочу, чтобы советская делегация в Норвегии выступила с инициативой об активной борьбе с допингом…

И я принялся объяснять спортивной журналистке концепцию будущей конвенции против применения допинга. Эта идея, как я уже выяснил, в данный момент отсутствовала в этом мире и оттого казалась мне особенно важной и своевременной.

— Подожди, Толя, — вдруг перебила она. — Ты хочешь, чтобы Советский Союз предложил что-то, чего ещё нигде нет?

— Именно! — кивнул я. — Мы не просто участвуем в международном спорте, но и диктуем стандарты. И если кто-то должен первым заявить о чистоте в спорте, то это именно мы.

— Сильно! — помолчав, признала девушка. — Но надо согласовать с Валерием Георгиевичем. У нас такого нет, это у них там в зарубежном спорте профессионалы…

— Согласуй уж, Жанна Валерьевна, — попросил я, выделяя голосом отчество, чтобы придать словам лёгкий оттенок сарказма.

Девушка покосилась на меня, но промолчала, видимо, размышляя, как преподнести эту инициативу своему отцу.

Зачем мне это надо? Да просто захотелось. Не люблю допинг, а его сейчас и в нашем виде спорта хватает. Интересно, норвежских лыжников и биатлонистов уже поразила эпидемия астмы, или это позже начнётся? Впрочем дело не только в этом. Такая инициатива точно будет поддержана мировым спортивным сообществом — тут и гадать нечего. Честный спорт хотят все, хотя бы на словах. Я вообще удивлён, что спустя полгода после допинговых скандалов на Олимпиаде в Сеуле никто ещё не выдвинул ничего подобного.

В аэропорту нас уже ждала остальная сборная СССР. Из всей команды мне были знакомы от силы человека три: все же наш молодежный состав экспериментальный. Мы с Цзю сразу же попали в свои заботливые руки главного тренера Копцева.

— Чё за фингал, Толя? Ты сдурел? — сразу потребовал объяснений Константин Николаевич, внимательно разглядывая мою физиономию после первых приветствий.

— Это его какой-то пьянчуга в глаз вчера ударил! — опять блеснул остротой светящийся радостью кореец.

Глава 6

— Что ты лезешь со своими пояснениями постоянно? Шутка, сказанная два раза, уже несмешная! — бубнил я в аэропорту в ухо Цзю, который уже и сам не рад был своему юмору.

— Отстань! Всё я понял! Плохая шутка! Уже час нудишь! Я убью тебя, лодочник! — в сердцах высказался, как оказалось, ценитель песен профессора Лебединского.

Сам «профессор», а точнее пока просто Алексей Лебединский, клавишник группы «Собрание сочинений», оказался нашим соседом в зале ожидания. Он сидел с нами третьим в ряду кресел у стены, терпеливо ожидая, как и мы, свой задержанный рейс. Только ему нужно было в Таллин, где группа собиралась давать концерт.

Лебединский уже трижды протискивался мимо нас с Костей — то покурить, то за пивом, то в туалет. Каждый раз, когда он проходил, я напевал хриплым голосом фразу «Я убью тебя, лодочник», чисто по приколу. На третьем заходе заметил, что Алексей уже явно начал прислушиваться. Фраза его заинтересовала, это было видно. Так что, можно сказать, я стал крёстным отцом знаменитой в будущем песни!

Наш рейс задерживался, и не только наш — непогода спутала планы многим, поэтому народу в зале ожидания было под завязку. Куда ни посмотри, везде люди, дети, баулы и даже какие-то корзины с цыплятами у одной пожилой пары. В общем, суета.

У меня оставалось два варианта: либо продолжать нудеть Костяну, пока тот не сбежит, либо слушать беседы окружающих. А это, как оказалось, совсем непросто.

— А Ленка — дура! Могла сама договориться с нами. Но нет, мы гордые! Неужели по-соседски не помогли бы с участком? — возмущалась рядом пухлая старушка в платке. — Подумаешь — без спроса яблоки её собрали. А ты докажи, что мы!

Её несчастный собеседник — худосочный, но явно многоопытный дедок — предпочитал помалкивать, изредка робко вставляя:

— Да, да…

Впрочем, бабка в его поддержке особо и не нуждалась. Её противный голос, наполненный торжествующей правотой, мучал не только меня. Ну и другие беседы вокруг были также скучны и неинтересны.

— Лёха, чё, куда там в Таллине можно сходить? — раздался голос из компании солистов «Собрания сочинений», которые окопались где-то неподалёку от нас с Костей.

— А я знаю⁈ — огрызнулся тот.

— Ты же там служил! — удивлённо напомнил ему кто-то из компании.

— Ну. У нас командир дивизии зверь был. Чеченец! — проговорил Лёха