Бай Лу пьёт, удерживая чашку кончиками пальцев, Ли Джу вертит в руках печенье, а До Тхи Чанг сидит в кресле, подобрав под себя ноги:

— Урод отпускать меня не хочет, — вьетнамка подливает чай исключительно в свою чашку. — Уже даже из посольства звонили — всех через столицу напряг. Спрашивали, что случилось, похитили меня или нет.

— Что ответила? — интересуюсь без эмоций.

— Сказала, что в порядке и попросила забыть мой номер. Думаю, надежное подтверждение, что у меня всё хорошо.

— Лян Вэй, я могу задать ей несколько вопросов? — Бай Лу аккуратно возвращает чашку на блюдце.

— Спрашивай. Но отвечать или нет, она сама решит.

— Личный вопрос, — не сводя глаз с собеседницы, модель подается вперед. — Чего тебя так ищут? Даже в розыск подали. Ты же обычная девушка, которая отшила кавалера. На мой взгляд, ничего криминального, все мы когда-нибудь кого-то отшиваем.

— Не могу не согласиться, — Ли Джу кивает, отпивая глоток чая и промокая губы салфеткой…

— … Но так, как тебя — всеми правдами и неправдами — никто никого вернуть не пытается, — припечатывает Бай Лу. — Правды меня не касаются, это вообще не моё собачье дело, а вот что касается неправды… Лян Вэй — мой партнер по бизнесу, я хочу понимать, что с моим партнёром происходит.

Её взгляд снова скользит по двум спальным местам, задерживаясь на кровати с дамской сумочкой и полотенцем.

До Тхи Чанг обхватывает чашку обеими руками, словно греясь:

— На меня ему наплевать, он любит деньги. И из-за того, что я сбежала, сейчас он каждый день теряет очень крупные суммы.

— О каких деньгах речь? Ты ничего не рассказывала, — обращаюсь к ней.

— Да как-то всё не было подходящего момента, — До Тхи Чанг опускает глаза в чашку. — Боялась, вдруг ты заднюю дашь. Не с порога же заявлять, что у сына министра экономики свой контрабандный бизнес с Китаем, а на мне — оформление документов.

Мы втроём замираем, уставившись на вьетнамку.

— Что за бизнес? — Ли Джу озвучивает интересующий каждого вопрос. — Можно подробнее?

Вьетнамка усаживается поудобнее:

— Если не знали, девяносто процентов животноводческой контрабанды поступает к вам от вашего северных соседей. И это примерно пятнадцать процентов вашего внутреннего рынка, что, на минуточку, многие тонны в месяц, во всяком случае говядины. Покрываются объёмы контрабандным мясом и субпродуктами через Вьетнам.-

— Не скажу, что сильно удивлена. Но всё равно не понимаю, не проще ли ему было без затей найти тебе замену? — продолжает опрос Бай Лу. — В таких делах из-под палки добросовестно работать не заставишь, не вдаюсь в лишние подробности. А без добросовестности, с контрабандой в размерах, которые ты указала…

— Во-первых, у меня всегда были связаны руки и он был уверен, что я всегда буду молчать. — До Тхи Чанг поворачивается к окну и смотрит на соседний небоскреб. — Я не буду сейчас рассказывать про многочисленные связи семьи министра экономики, тут и так всё понятно. Но даже в своей собственной семье я не находила поддержки — родители активно сотрудничают с семьей Нгуен, дружать семьями, ценят больше родственников. А во-вторых, грамотно оформить ветеринарные документы нашего образца, которые выводят из тени животноводческую продукцию, поступающую к вам в Китай из Вьетнама, не так просто. На таких объёмах — особенно, — по её лицу мелькает и исчезает тень снисходительности.

— Неужели во Вьетнаме всё так плохо с ветеринарами? — Ли Джу отставляет пустую чашку.

— Вопрос не в качестве документов, а в правдоподобии объёмов. Все животноводческие производства у нас для экспорта к вам сертифицируются вашими чиновниками.

— Кажется, понимаю, продолжай, пожалуйста.

— Если вьетнамская деревня на три человека начнёт выдавать на Китай объёмы говядины, которых хватит Шанхаю, ваши быстро ударят по тормозам: в вашем ветконтроле тоже сидят далеко не идиоты. Количество и качество нашего поголовья ваше контролирует также, как собственное, уж поверьте тому, кто понимает.

— А не слишком ли сложная дорога? — Бай Лу задумывается. — От северных соседей через вас к нам — это как в стоматологии удалять зуб через попу, прошу прощения.

— Не только от северных, ещё от северо-западных. Ты большой спец по обходу собственной таможни в национальных масштабах?

— Нет, хотя и могу попытаться навести справки.

— Не вздумай! Справки она наведёт! Если сама не понимаешь, ещё раз поверь на слово: при НАЦИОНАЛЬНЫХ масштабах (а двузначная доля рынка — они и есть) небольшой крюк морем через полматерика значения не имеет. По себестоимости я владею цифрами до цента, могу легко доказать тому, кто вопросе шарит.

— Не заводись, я тебе не враг. Я услышала. Взможно, захочу ещё вернуться к теме, но не сию секунду. Ты не против? Мне нужно будет подготовиться к этому разговору, если он заинтересует кое-кого, с кем я захочу тебя познакомить.

— Пробуй, — равнодушно пожимает плечами вьетнамка. — На закуску: очень немногие могут сделать всё так, чтобы не попасться и чтобы Китай принимал все партии круглый год без отказов. К тому же, из ста наших ветеринаров только трое имеют право выдавать заключение, признаваемое вами — это был мой последний намёк по теме. На пока достаточно.

В комнате повисает тишина, нарушаемая только тихим звоном чайных ложечек.

— Интересная ты девушка, — констатирую, максимально удерживаясь от эмоций.

— Я понимаю твой сарказм, но сейчас я не могу рассказывать все детали. Твои подруги спросили — я честно ответила, без меня выпал этап с оформлением документов. Поэтому меня разыскивают и мне названивают — на границе копятся партии товара с нашей стороны. Деньги в деле очень большие и они застряли.

— И кое-кто очень не хочет их терять… — тихо итожит Ли Джу.

— Конечно. Одна фура — двадцать тонн. Вкруговую по пятёрке за килограмм, сейчас беру среднюю цену по бирже — одна машина равно сто тысяч. Долларов. И это только инвойсная стоимость товара.

— Есть что-то ещё?

— Конечно. Стоимость документов — примерно четыре на каждую машину: транспортные расходы — от шести до десяти.

— И сколько таких машин въезжает в день? — Бай Лу подносит чашку к губам, но не пьёт, ожидая ответа. — Мне так, чисто ради собственного интереса. Двойного дна за вопросом нет.

— На пике,