Вообще-то Сергей не столько деньги любил, сколько справедливость оплаты труда актера. Он мне всегда говорил:

– Володя, больше всего избегай гонорарной недостаточности.

Взялся за гуж – не говори, что не муж

Как-то при встрече я пожаловался Сергею:

– Ох, Серега, тяжело мне с Танькой (Татьяна, жена Труханова). То поздно пришел, то от меня спиртным пахнет. То цветы не принес – значит, плохо играю, зрители не оценили. Хоть самому покупай букеты.

– А что ты думал, Володя, когда женился? Взялся за гуж – не говори, что не муж.

Писательский труд опасен – можно опи́саться

(Из беседы с Юрием Филипповым)

– Юра, а вы ведь тоже рассказы пишете?

– Да, пишу, юмористические. Я даже несколько рассказов отцу читал по телефону. Он очень смеялся и сказал, что их надо бы прочитать с эстрады. Но не случилось. Как я теперь знаю, он уже был очень болен, хотя мне в этом не признавался. А почему – тоже?

– Так, вспомнил один вечер. Вдруг моя жена стала писать стихи. Я поделился этим с Сергеем. А он мне лекцию прочитал о поэтессах.

«– Ой, Володя, кто-то из поэтов серебряного века писал, что, когда они собирались на читку своих новых стихов, то порой приходили поэтессы, пропахшие мочой.

– Да ну, не может быть. А кто писал?

– По-моему, Саша Черный, но не уверен, давно я увлекался поэзией серебряного века. Но ты не поверишь – это сущая правда. Ты же знаешь, Тонька (гражданская жена Филиппова) меня таскает на всякие творческие вечера в Дом писателей. И там встречаются такие экземпляры. Сидеть рядом невозможно.

– Невероятно! А как твоя?

– Моя стихов не пишет. Она вообще ничего не пишет. Может, только доносы. Так что скажи Татьяне (жена Труханова), что писательский труд опасен – можно опи́саться.»

– Да, вот такой был разговор. Я Татьяне рассказал. Она только посмеялась и сказала, что она хоть и детский врач, но знает, как справиться с такой проблемой. Но стихи она больше не писала. Вот так.

Спор дошел до белого накаления

Ой, был забавный случай. После съемок фильма «Соловей» причиталась какая-то премия. А Сережа как назло, приболел и не смог ее получить вовремя. Вы же знаете, Юра, как трепетно Сергей относился к финансам. Он попросил Тубеншляк Аню (второй режиссер) занести деньги к нему домой, ну, чтобы потом не искать их по бухгалтериям. Серега предупредил Антонину (гражданская жена Филиппова), что должны прийти люди со студии. И вот он рассказывал мне:

«Тонька как бешеная заметалась по квартире. Откуда-то достала кружевные наволочки и пододеяльник.

– Ты должен лежать в кровати, чтобы никаких сомнений, что ты болен. Вот, и надень эту шапочку на голову. У тебя голова болит.

Вытаскивает тюлевый чепец, как старухи в прошлом веке носили.

– Ты с ума сошла, что ли? Что ты меня наряжаешь, как волка из сказки о Красной Шапочки? Носи сама!

– Нет-нет, ты болеешь и должен лежать в постели.

– А кружева и чепчик-то зачем?

– Ну как, чтобы ты болел красиво. Больные обычно очень некрасивые, а ты будешь красивым.

В общем, разругались мы с ней в пух и прах. Наш спор дошел до белого накаления. Зато знаешь, Володя, я сразу выздоровел. И температура, и кашель – всё прошло. Так что иногда полезно сильно разругаться.

Жизнь протекала до тех пор, пока её не заткнули

Все, наверное, знают о печальной судьбе Зои Федоровой. Ее же посадили.

Десять лет отсидела в Воркуте. Там и мама Шемякина сидела, Юлия Николаевна.

Когда Зою посадили, мы все были в шоке. У Сережи с ней был небольшой роман, насколько я знаю. Я и не сужу. Она с Сережей снималась в «Музыкальной истории». Сергей сильно переживал. Помню, он тогда сказал: «Вот так жизнь протекает до тех пор, пока её не заткнули». Но Зое сильно повезло, что после срока она все-таки снималась и немало.

Плоскостопие лица. Научитесь ходить в кинематографе

Сергей заглянул ко мне в гримерку после спектакля. Я снимал грим, а ноги положил на стул.

– Что это ты, Володя? – удивился Сережа.

– Да понимаешь, вчера был у врача – ноги болят. Так он поставил диагноз – плоскостопие. Стельки надо носить специальные.

– Володя, плоскостопие ног – не беда: купил стельки и ходи себе на здоровье. Катастрофа, когда у актера плоскостопие лица. Вот посмотри на него – лицо как у статуи. Играть надо бровями, ушами, носом – всем, что есть на лице. А как он играет – это посмертная маска. А как он ходит? Научитесь ходить в кинематографе! Не надо цирк устраивать.

Чудак чудака видит издалека

У Сергея была дача под Зеленогорском. Он домик для своей матери купил. Иногда мы туда ездили. И в этот раз поехали, со своими женами. Решили мы с Серегой хоть немного побыть без наших жандармов в юбках. Пошли на рыбалку. Ранее утречко, красота! Закинули удочки, сидим, наслаждаемся тишиной. Какой-то пацан с удочкой идет:

– Дяденьки, здесь не клюёт, дохлое место. Пойдемте со мной. Покажу, где поклёв хороший.

Сергей и говорит:

– Вот, Володя, чудак чудака видит издалека. Иди, пацан, иди своей дорогой. Мы тут посидим.

Нам ведь не рыба нужна была. Отдохнуть хотели от этого бабского щебета и тотального контроля.

Тонкость нужна там, где не порвется. Расшатались центральные нервы

Когда Николай Павлович (Акимов) вычеркнул красным карандашом фамилию Филиппов из списка труппы театра, Сергей выходит в приемную, где секретарша Акимова сидела, пожилая, и сказал ей:

– Ты, дочь – и слово! – хотела меня уволить за пьянство! Вот, на тебе! (и показал известный жест).

С ней плохо. Старая женщина. Сердце. Вызывали врача.

Я ему говорю:

– Зачем так грубо, Серега? Ну, вышел, и всё. Зачем так? Причем секретарша?

– Володя, расшатались центральные нервы.

– Ну мог как-то поделикатнее…

– Тонкость нужна там, где не порвется, Володя. А здесь уже всё, финита ля комедия.

Вот потом он и