Греховод. Глава 6

Глава 6. «Есть тот, чьи необдуманные слова подобны ударам меча, но язык мудрого приносит исцеление». Притчи, 12:18.

Земля. Около года назад.

Я чётко помню тот зимний вечер, мы шли мимо обычных высоких уличных столбов. По улице Декабристов было тяжело пробираться сквозь снег, который доставал до щиколоток. В три часа ночи его нападало довольно много, рыхлого и холодного. Расчищать дороги начнут только часа через два. Мы были уже пьяны, наш начальник, я, Клоп и Дега. В общем, шайка-лейка. Алкоголь почти закончился, но мы требовали продолжения замечательного вечера. Хотя какого вечера? Мы уже три дня отмечали успешное ограбление какой-то конченой старухи, которая так визжала, что обмочилась. Она не хотела отдавать свои драгоценности, только вот зачем они ей? Старая и некрасивая, к чему ей настоящие бриллианты? В жопу пихать? Зато мы с парнями сможем направить деньги в ценное русло, например, на поднятие собственного настроения.

И вот уже три дня мы пили сначала в ресторанах, потом в кабаках подряннее. То был единственный раз, когда мы так сильно забыли о конспирации и позволили себе веселиться, как захотели. Из последнего кабака нас выгнали, потому что он закрывался в три ночи, Дега же норовил устроить дебош. В кармане у Клопа ещё побулькивала четвертинка коньячка, который он загодя с собой принёс, что совсем мало для воплощения наших фантазий. Нам в ту ночь требовалось отведать как можно больше весёлых ситуаций.

Навстречу шла девушка, скромная на вид. Именно так, я даже со ста метров разглядел, что она скромняжка. Плечики поджала, смотрит вниз, будто рубль потеряла, светлые волосы выбивались из-под шапки. Она шла и боялась встретить кого-то вроде нас, она просто хотела дойти домой, но в ту ночь ей не повезло, потому что мы оказались её воплощённым кошмаром.

Когда я изрядно выпивал, то чувствовал в себе ту власть, которая превалировала надо мной самим. Я становился будто сам себе не хозяин. Мысль о том, что женщина, возможно, ни в чём не повинная, идёт сама в мои руки, и я могу с ней сделать всё что угодно, пьянила меня сильнее, чем многие рюмки выпитого виски внутри. Я чувствовал вожделение.

Я ведь могу её убить, лишить жизни, просто приставить нож к её горлу и вонзить его, и ничего мне не будет, потому что я член нашей банды. Ничего.

Мне почти физически нужно было ощущать, как она сопротивляется. Хватать, показывать свою силу. Разве не так поступают настоящие мужчины? Когда ты держишь её за руки, она пытается вырваться, но не может, потому что ты сильнее. Разве есть что-то приятнее? Я шёл в ту ночь и помню, как снежинки падали на мою любимую зелёную шапку с помпоном.

Дега тоже поливал её сальным взглядом. Я невольно почувствовал укол ревности, хотя в ночь празднования мы в нашей банде все равны. Всем достанется. Мы никуда не спешим, не торопимся. А если негде будет купить алкоголя, разобьём какую-нибудь витрину, заберёмся в магазин, возьмём то, что нам нужно. Потому что мы всегда берём то, что нам нужно. И будем брать. Я часть банды, и только вместе мы сильны. Мы не шакалы. Мы величественные и неподражаемые хищники.

Первым, конечно, к ней подкатил Дега со словами:

— Эй, красавица, куда идёшь? Куда?

Девушка старалась не обращать внимания на хулигана и двигалась вперёд.

— Да не обижу. Ну что ты, мы, наоборот, проводить хотим! Столько вокруг гопоты. Ну, пойдём, пойдём с нами, погреемся, пойдём в кабачок, заскочим, куда ты спешишь? — Дега хохотал.

— Извините, мне не по пути, — сказала она.

— Не по пути тебе с нами. Слышь, Клоп, чё она говорит? — возмутился Дега.

Клоп пискляво начал поддакивать:

— Да, да, да, да, да, да, не по пути ей. Так она перепутала берега! Пошли, киса, хватит.

— Я не пойду, — тихо сказала девушка и попыталась ускорить шаг.

Я схватил её за руку.

— А ну, стой. Ты будешь здесь столько, сколько мы захотим. Ты будешь говорить то, что мы захотим, ты будешь вести себя так, как тебе скажут, иначе ты пожалеешь. Ясно?

Она быстро-быстро закивала.

— Ясно, конечно, ясно. Отпустите, пожалуйста.

Я разозлился.

— Ты что, тварь, не поняла? Ты будешь говорить то, что я хочу, то, что мы хотим. И мы не хотим, чтобы ты говорила «отпусти, пожалуйста». Ясно? Ты будешь говорить, когда мы тебя попросим. И трижды подумай, что хочешь сказать? Ты меня поняла, сука?

Вместо ответа она начала кричать и плакать. Клоп ударил её в солнечное сплетение, девушка согнулась, продолжая ронять слёзы на глубокий снег.

— А ты сегодня в ударе, — сказал мне наш начальник. — Мне нравится, когда ты так себя ведёшь. Прикольно.

— Чё прикольно? — не понял я.

— Когда ведут себя так. Как не надо, — поощрил меня организатор банды.

Я не слушал, что говорил начальник. Кому это нужно? Я, сука, её заставлю быть послушной.

Под восторженный рёв нашей банды мы завели девушку в комнату. Нам по дороге удачно подвернулся вьетнамский хостел, где за три тысячи рублей хоть впятером ночуйте.

Дега дрожал, он видел, что перед ним беззащитная женщина, довольно хрупкая, весом, думаю, не больше ста пятидесяти пяти килограммов. Клоп навис над ней и сказал:

— Да, детка, ты будешь моей!

Наш руководитель расставил ноги и приспустил штаны. Я через трусы увидел его эрекцию.

Твари, хотелось бы сказать мне, но я испытывал то же самое. Она была такой доступной, она была такой близкой, она была такой нужной, и я с удовлетворением отметил, что красивее женщин я не встречал давно, даже в сериалах и кино.

Клоп, причмокивая от удовольствия, скинул одежду, подбежал к ней и сказал:

— Ну что, сука, оголяйся, я тебе присуну.

Она, медленно раздеваясь, тихо плакала, уткнувшись в кровать, потому что отчётливо понимала, что находится во вьетнамской гостинице, где можно было заткнуть рот девушке и буквально пронести её в комнату удовольствий. Паспорт спросили только у одного из нас, Дега любезно, но, скорее, из-за отсутствия мозгов, показал свой. В принципе, мы могли привести сюда трёх негритянок, жонглирующих факелами, и ситуация бы не изменилась. Пустили бы за три тысячи рублей ночь.

Нарыдала, похоже.

Во мне что-то перемкнуло, и я закричал:

— Парни, а ну-ка, стоять.

Все обернулись на меня. Взгляды были непонимающие. Я сказал: слушайте, ведь наша жизнь