Но произошло то, чего я больше всего боялся — этот рогатый хмырь лениво вытянул ко мне свои острые грабли и, схватив подмышками, поднял перед собой, как куклу. Именно такие повадки я наблюдал, когда гопник жрал мою подругу у клумбы, а потому я начал судорожно брыкаться.

— Ат-пусти-и-и, гомосек семковый! Я сейчас призову Анунаха и он тебя покарает Наташкой в сраку! — заголосил я, пытаясь вырваться.

Рогатый на мои трепыхания тихо зашипел и, исказившись в лютой злобе, оскалил капающую слюной пасть. Его лапищи притянули меня к злобному хлебальнику, но я, мысленно попрощавшись с Далэи, вскинул монтажку и вогнал её остриё в глазницу чудовища.

Да так вогнал, что я почувствовал, как упёрся в другой конец черепа! Этот ублюдок завизжал, как хор бешённых коз, и запустил меня, словно снаряд, в грузовик! Перед тем, как в глазах потемнело от удара, я ощутил, что Наташка осталась в руках. Рогатый хрен, чуть пошатываясь, стал топать в мою сторону. Из его глазницы текла коричневая жижа.

Боли я не чувствовал, но вот слабость во всём теле присутствовала. К тому же, я разбил себе затылок об порог грузовика, и похоже, капитально разбил, так как в глазах двоилось.

Но одновременно я чувствовал некое воодушевление — первый раз в жизни я нанёс этому ушлёпку значительный урон. Раньше мне из-за слабоумия не приходило в голову использовать оружие, да и толку не было — их кожа капец какая бронированная.

Опираясь рукой на грузовик, я начал вставать и зажмурил косящийся правый глаз. Взял монтажку двумя руками и злобно прорычал:

— Ну давай, гопота! Щас папочка тебя накажет железным уголовным кодексом!

Рогатый заревел и кинулся на меня. Пропуская его тушу, я отпрыгнул в сторону, а он врезался в грузовик и упал. Вскочив на ноги, я нацелился в голову уродцу и прыгнул прямо на него. Монтажку получилось вогнать в маленькое остроконечное ушко мудака.

Гопник завизжал с такой силой, что мои барабанные перепонки чуть не лопнули! В предсмертных судорогах он откинул моё многострадальческое тельце своей лапищей, отправляя меня в полёт метров на пять. Я влетел спиной в гружёные тележки, которые смягчили падение. Гопник же перестал визжать и, слегка подёргиваясь, окончательно затих.

Перехватив монтажку, я вскочил и стал оглядываться.

«Теперь мне точно хана», — скривившись, подумал я.

Вопль рогатого — это крайне плохой знак. Это ещё одна причина, почему я прозвал их именно гопниками. Я однажды такое уже видел, при драке с батонами, гопники таким образом зовут свою банду. Скорее всего, все, кто есть на районе, сейчас сбегутся сюда, поглядеть, что здесь такое интересное творится. Поэтому я стал судорожно думать, что мне делать.

По идее, я могу всё бросить и бежать. Есть вероятность, что встреченная гопота не заинтересуется мной. Но, как показала сегодняшняя практика — вероятность низкая. Может, среди них ещё голоднее особи будут.

«Дожрался бобов, мля! Воняю теперь как батон!»

— А если… — я расширил глаза и поглядел на труп гопника. — Ты, наверное, сошёл с ума, дэбил… — пробормотал я и двинулся к нему.

Нужно было попробовать как-то перебить свой запах. Пример у меня рабочий есть. Вот только придётся немного усилить эффект…

Подойдя к туше рогатого, я перехватил монтажку за остриё, размахнулся, словно дубиной, и нанёс чавкающий удар по черепушке монстра. Пришлось нанести десяток сильных ударов, чтобы расколоть его рогатый кипятильник.

Отложив монтажку в сторону и помогая себе руками, я вскрыл череп, откуда хлынула коричневая жижа. Стал ей быстро обмазываться — лицо, волосы, комбинезон и даже подмышки с трусами натёр.

Помимо обильного количества жижи, — которая вроде как была кровью — в черепе присутствовал продолговатый мозг. Размером, наверное, чуть больше огурца. Было видно, что, когда я вогнал монтажку в ухо, то попал прямо в центр этого огурца. Через глазницу я задел его лишь по касательной, поэтому он был жив.

Кривясь, я схватил этот орган, вырвал двумя руками и поднёс к лицу. Принюхался, и от смрадной вони у меня начались рвотные позывы! Впившись в него зубами, я даже откусить ничего не успел, как все бобы с тушёнкой полезли назад.

Вы когда-нибудь видели блюющего зомби? А я вот теперь видел всяких, в лице самого себя!

Опустошив желудок, где-то сверху я услышал звуки ломающегося камня. Оглянувшись, я просто похолодел! Они были со всех сторон! Сразу десяток гопников начали спускаться по зданиям вокруг, а кто-то на четвереньках царапал асфальт в мою сторону!

«Нет! Этого недостаточно! Нужно вонять как они, прямо внутри!» — подумал я и перевёл взгляд на склизкий желтовато-гнойный огурец.

Опять впившись в него зубами и подавляя жуткие рвотные позывы, я практически не жуя проглатывал кусок за куском. Во время поглощения я не понимал, что происходит, словно с каждым куском где-то внутри возрастала истинная злоба и ненависть. Не простые эмоции, а именно Ненависть ко всему живому.

Аналогичное происходило, когда я жрал булочки, вот только такой черни там не было. Радости и горе, скука и веселье, да даже любовь с лёгкой обидой. Но такой ненависти не было никогда!

Когда доел, я был готов накинуться в бешенстве на любого, кто меня потревожит, но одновременно с этим моё сознание начало сбоить, а всё вокруг погружаться во тьму.

Прежде чем отрубиться на туше чудовища, я услышал за спиной цокающие звуки подходящих ко мне рогатых мудаков, которых желал разорвать голыми руками…

* * *

Находясь словно в полудрёме, я всё не мог вынырнуть из круговорота странных снов. Их было несколько, но только с одним персонажем — с красноватым рогатым демоном.

Это был не безобразный гопник, а именно мужественно сложенный мускулистый демон в белой рубашке с закатанными рукавами и в чёрных штанах. На голове два небольших рога, расположены «правильно» — чуть выше лба. Даже имелась чёрная короткая шевелюра, а на его хищной морде красовались очки с чёрной оправой. Относительно человеческие глаза пылали кровавым взором.

Он мне что-то с ухмылкой говорил и впихивал мне в глотку гамбургер с котлетой, а потом топил в прозрачной стеклянной ванной, то ли с водой, то ли с бухлом! Меня достал этот бред, и я наконец вынырнул из сна!

— Да что за хэ… — потрясённо прошептал я, оглядываясь вокруг, понимая, что я нахожусь на песках.

Недовольно шмыгнув, я встал и с яростью заорал в небо:

— Ну и нахрена я давился отравленным мозгом гопника⁈