– Вам сюда, – Миша показал направо, туда, где стояло четыре хижины.

А я уже размечталась о левой стороне – там домики стояли не так плотно, они карабкались на гору и буквально тонули в зелени. Верхний стоял выше других на пару метров – наверное, это дом Адама.

– Мы будем жить по двое? – спросил кто-то из парней.

– Вообще, обычно наши ученики живут по четыре-пять человек в комнате. Но в этот раз мы решили взять меньше людей, дать им более комфортные условия, уделить каждому больше времени. Поэтому да, по двое, по трое… – Миша говорил так просто и расслабленно, что и мы перестали напрягаться – подумаешь, незнакомые соседи.

– Почему «по трое», если нас восемь, а хижин – четыре? – все-таки возмутилась одна девушка. Та, которая была с подругой. Подруга сразу же поддакнула.

– Еще не все прибыли, двое ребят планировали самостоятельно добираться.

После краткой инструкции – душ на улице (к счастью, прикрыт бамбуковой стенкой), туалет – отдельная кабинка, увитая какими-то цветущими лианами, тоже на улице, угощение в комнатах, все остальные готовятся к вечеру, мы свободны до восьми. Ах да, на территорию слева пока не заходить.

Две подружки начали уговаривать парней пожить мужской компанией вчетвером – им это проще. Робкий Лев и еще один парень, белокурый и круглолицый Савелий, быстро сдались.

Рита все время оказывалась рядом со мной, поэтому и в домик мы поплелись вместе. Хижина была с зазорами в бамбуковых стенах, внутри, кроме матрасов, балдахинов над ними, двух тумбочек с ночными лампами и низкого столика, тоже из бамбука, ничего не было. Простовато, но Рита была в восторге.

Внутренний двор у всех домиков был общий – запущенный до уютной небрежности садик с гамаком в тени могучего дерева, такого тропического дуба; с полукруглым плетеным диваном, покрытым стеганым покрывалом из пестрых лоскутков; с небольшим кованым столиком и тремя коваными стульчиками. В дальнем углу сада, прижавшись к скалистой стене, от которой вверх через джунгли поднималась еле заметная тропка, находились душевая кабинка и туалет.

После теплого душа я прилегла на пару минут на матрас и заснула до вечера. Когда я проснулась, солнце уже зашло за горы позади нас. В саду ярко запахло вечером.

Я нашла ребят сидящими у обрыва. Все они смотрели на пляж – там горели факелы, образуя коридор от подушек, разбросанных на песке, до огромного черного камня. Вокруг камня тоже стояли факелы – похоже, это была сцена. Две девушки стряхивали песок с подушек, худой и очень высокий парень возился с проводами. Шелестели волны, которые поглотили большую часть пляжа, стрекотали неизвестные насекомые, но при этом было так по-людски тихо – ни на нашей стороне, ни на их никто не разговаривал. До восьми вечера оставалось еще полчаса.

Наша компания пополнилась мужчиной лет сорока, Максом. Позже вечером Рита пересказала мне то, как он приехал – на арендованном кораблике. Оказалось, что он уже неделю путешествует по бухте Халонг. «Гоняется за музой», – как он сказал. Последний парень еще не прибыл.

Вскоре на пляже заиграла какая-то тропическо-барабанная музыка.

– Лес Бакстер, он его любит so much, – прокомментировала худая девушка со стрижкой под мальчика.

Она уже успела похвастаться знанием французского днем. Кстати, доскональным знанием «Джунглей» она тоже блеснула – в дороге, услышав чьи-нибудь разговоры об арт-резиденции, она дополняла их своими фактами.

Тишина была нарушена – все стали обмениваться известными им подробностями об Адаме. «Он правда рисует кровью девушек?», «Ха-ха, нет, он ее пьет», «Я слышала, что здесь погибла его девушка», «Она не погибла, а сбежала с каким-то американцем или австралийцем», «Он пишет свои картины только в трансе», «Нет, он вообще уже давно ничего не пишет, он решил посвятить себя обучению других», – уверенно сказала полиглотка. Сама она называла себя поэтессой, но я не запомнила ее псевдоним – что-то пошлое, больше похожее на имя порноактрисы.

С противоположной стороны от «левых» домиков к нам не спеша шел Миша. Он мягко улыбнулся (от улыбки его лицо делалось совсем детским) и вытянул левую руку в сторону лестницы, приглашая нас на пляж.

Под звуки барабанов из невидимых колонок мы спустились и встали около подушек. Я огляделась – вдоль факельного коридора стояли девушки и парни (по три с каждой стороны), с безмятежными, но немного отстраненными выражениями на лицах. На сцене-камне никого не было.

Миша жестом попросил нас присесть. Девушка, худая до прозрачности, дала каждому из нас по коктейлю. Что-то кокосовое и очень сладкое. Стук барабанов участился. По лестнице спускался Адам, а за ним его «свита»: девушка с длинными волосами цвета зеленки, как будто обвивающими ее, и крупными, слишком крупными, как две малахитовые брошки, глазами; невысокий и худой парень, узкоплечий, сутуловатый, с мокрыми от пота кудрями и тяжелым хмурым взглядом; увядающая женщина за сорок пять. Вместе с ними на сцену поднялся и Миша.

Все застыли, смотря на Адама. Он шел, слегка улыбаясь, пристально всматриваясь в наши лица. Густые черные волосы, взвихренные надо лбом, черные брови и темно-серый след щетины – наверное, он из тех мужчин, у которых щетина отрастает через пару часов после бритья. Пронзительно-темные глаза: первобытный магнетизм – когда тебе в глаза смотрит хищник, а ты не можешь отвести взгляд, не можешь пошевелиться и не можешь думать ни о чем, кроме его гипнотической радужки и черной бездны зрачка.

Левый глаз немного прищурен, как после неудачной пластической операции. Аккуратный для мужского лица, даже слишком маленький нос. Тонкая полоска губ со снисходительно опущенными уголками губ. Но все горячее средиземноморское в его внешнем виде перечеркивалось холодным взглядом без солнечных искорок и намеков на секс «вон в той бухточке» одним прищуром, и неэкспрессивными, тягучими движениями. Когда он поднялся на сцену и заговорил негромким глубоким голосом, иллюзия горячего мачо окончательно развеялась.

– Почему же «Джунгли»? – Он хитро приподнял уголки рта и, выдерживая паузу, задумчиво посмотрел на темные силуэты холмов.

Секунд через тридцать заговорил еще тише:

– В джунглях невозможно рассмотреть все до мельчайших деталей. Всегда будут оставаться темные, неизведанные уголки. Плющи и лианы будут высасывать соки у твердо стоящих могучих деревьев, ядовитые колючки медленно убивать. Самые смелые и сильные из века в век будут отправляться в дремучие джунгли за редким красивым цветком. Кто-то найдет его, кто-то – свою смерть, а кто-то решит остаться здесь, среди ядовитой красоты и пугающего ночного шума. Добро пожаловать в «Джунгли»!

Все восторженно захлопали. Адам