Шрифт:
Закладка:
Он возник настолько неожиданно, что Анна даже приостановилась, настолько не по себе сделалось ей от появления птицы.
Ворон показался ей огромным. Приоткрыв мощный клюв, он внимательно разглядывал девушку и как будто собирался ей что-то сказать.
– Я пройду? – попросила его Анна. – Мне нужно.
Ворон не ответил, взлетел бесшумно, скрылся среди деревьев.
Опасливо озираясь, Анна пробежала через дворик, заколотила кулаками в дверь.
– Кого ещё принесло? – закричала из-за двери хозяйка. – Чего надо?
– Тось, это я. Принесла колбасу.
– Чего по темну попёрлась? – Тося выглянула в щель. – До утра не могла подождать?
– Я как лучше хотела, а ты!.. Грубая такая!
– А ты не ведись на грубость, будь попроще. – выхватив пакет, Тося захлопнула дверь перед носом у Анны, даже не подумав её пригласить к себе.
К дому бабы Они Анна бежала бегом. Улица пустовала, но позади похрустывал снег, чудилось чьё-то сиплое дыхание.
Вновь на глаза ей попался ворон. Он перелетел над головой, закаркал хрипло, шумно замахал крыльями. Кто-то тоненько и злобно завизжал в ответ, но Анна не стала оборачиваться и смотреть.
Баба Оня открыла сразу же, будто поджидала возле двери.
– Я уж за тобой идти хотела, – призналась она, тщательно запирая замок.
– Я ворона видела! Он, кажется, меня спас! За мной шёл кто-то…
Баба Оня не удивилась, покивала согласно.
–Проныры. Они вроде разведчиков, перед самой длинной ночью появляются. Пошли деточка в кухню, покормлю тебя. Целый день не емши!
– Что за проныры, баб Онь?
– Так, нечистики мелкие. Больше пугают, чем вредят.
– Они боятся ворон?
– Не ворон, а ворона. Особенный он, один такой.
– Дрессированный?
– Можно и так сказать, – вздохнула бабка, щедро накладывая кашу на расписную узорчатую тарелку.
– Он на Тосиных воротах сидел. А Тося всё-таки странная! Нагрубила мне, в дом не пустила.
– Не со зла она, Аннушка. Причина на то имеется. Не скажу пока, какая. Узнаешь в свой черёд. Ты ешь, ешь. Нравится моя каша?
Каша была необыкновенная! Пропаренная в печи со сливками, густая, хоть ломтями нарезай. Попадались в ней кусочки фруктов, орешки да изюм. Трудно было оторваться от подобного угощения.
– Не могу больше… – наконец выдохнула Анна. –Так вкусно! Закормите меня, что джинсы не сойдутся.
– Всё на пользу. А то ведь ветром унесёт! Что станем без тебя делать? Где искать? – шутила бабка.
После пили чай с пряниками, и Анна разоткровенничалась, рассказала про своё детство.
– Бабуля тоже в деревне жила. Я её плохо помню, больше чувствую. Как стану думать о ней, сразу на душе теплеет. Словно обнимает меня кто-то. Трудно объяснить…
– Это бабушка тебе весточку шлёт, любовью своей поддерживает.
– Нет её давно.
– И что с того? Хоть не здесь она, да всё одно – наблюдает за тобой, оберегает. Жизнь, Аннушка, не кончается…
Как убрали посуду, баба Оня загасила свет и подошла к окну. Осторожно приподняв занавеску, поманила:
– Подойди, деточка, что покажу.
Во дворе перед снеговиком суетились существа, отдалённо смахивающие на кошек. Они то вскакивали на задние лапы, то опускались на четвереньки. На тощих тельцах напялены были какие-то одёжки, на головах то ли шапки стояли торчком, то ли уши.
–Шулиикуны объявились, – шепнула бабка. – Всегда загодя приходят, разведать что да как. Сегодня ещё в дом не сунутся. А вот завтра, когда самая длинная ночь в силу наступит, уже разгуляются…
– Разгуляются? – с тревогой переспросила Анна.
– Ага. Тёмное время в силу войдёт! Солнцеворотом его полная власть начнётся, водокрестом окончится. Теперь как стемнеет – на улицу ни ногой! Поняла?
– П-поняла. А как же остальные?
– Кто?
– Ну, здешние, деревенские. Они про это знают?
– А то. Каждый год так, привыкли уже. Загодя готовимся. Давай-ка спать, Аннушка. Завтра вряд ли получится.
Перед тем, как улечься, Анна не стерпела, выглянула в окно. Никого больше не было во дворе. Только снег валил густо и медленно, окутывая всё вокруг белой мглой.
7
