— Хочешь обсудить?..

— Нет, не хочу.

— А стоило бы, — вздохнула Алена, присев на поваленное дерево в тени, откуда открывался прекрасный вид на озеро.

— Это мое личное дело, и я бы не хотел выслушивать чье-то мнение.

— А я бы хотела выслушать твое мнение, Энакин, — не в пример парню, сохраняя печальное спокойствие, сказала Алена, чем заставила собеседника насторожиться. — Сейчас нас никто не слышит, и это хорошо. Потому что я подозреваю, что только ты сможешь понять, почему я сделала то, что сделала.

— С чего такая уверенность, что я пойму мотив хладнокровного убийства? Нет… даже не хладнокровного, а жестокого. И ее не обязательно было убивать!

— А что мы делаем, по-твоему, в этой войне? Что делают остальные? Убивают. Но я делаю это без эмоций. К тому же эта ведьма собиралась напасть на тебя.

— Я такого не заметил.

— Потому что не почувствовал ее настрой, поскольку твои мысли крутились вокруг Падме Амидалы: «главное защитить ее», «а если пострадает Падме?». Так ты думал?

Алена попыталась перехватить взгляд Энакина, но парень отвернулся и нахмурился, борясь с негодованием, отказываясь признать правоту услышанных слов. Ведь он действительно был поглощен лишь безопасностью любимой.

Энакин долгий миг боролся с собой, отказываясь признавать чужую правоту, но в итоге сдался и шумно выдохнул. Выглядело так, будто маленький ребенок делал большое одолжение зазнавшемуся воспитателю. Он неспеша присел рядом, и какое-то время их окружали лишь звуки природы.

Спокойствие. Умиротворение.

— Я не подхожу под профиль джедая-стража, мое искусство фехтования уступает владению Силой. Магистр Винду возлагал на меня большие надежды и хотел, чтобы я пошла по пути джедая-консула. И могла бы стать лучшей в своем поколении, если приложила бы максимум усилий.

— Но почему решила изменить специализацию?

— А почему ты решил открыться сенатору Амидале? — Получив в ответ удивленный взгляд, Алена тепло улыбнулась. — Потому что следовал за своими желаниями. Отрекись ты от своих чувств, то мог бы стать великим воином и адептом ордена. Также и я, если бы закрыла глаза на свои желания, возможно, стала бы лучшим за последнее время джедаем-консулом.

— Прямо лучшим? — Дружески подшутил парень.

— Магистр Винду видел во мне потенциал, и словно родитель, он хотел, чтобы я продолжила его дело, но пошла своим путем. — Сняв с пояса меч, Алена вытянула его перед собой и покрутила в руке. — Во время испытаний, когда мы отправились в пещеру за поиском кристалла, я нашла ярко-насыщенный зеленый кристалл. Известно, что такие камни выпадают избранникам пути Силы. Голубой — тем, кто имеет куда более лучший контроль над своим телом, является мастером боевых искусств.

— Но у тебя желтый кристалл.

— Мне стоило немалых усилий отыскать его. Он не обладает способностью концентрировать в себе огромные потоки Силы, нежели зеленый. Это не позволяет вложиться полностью в удар, например, однако главное преимущество желтого кристалла в другом — в балансе.

— Но ты сказала, что фехтование — не твоя сильная сторона. Так в чем же баланс?

— Я имею в виду не баланс, которому учат в ордене. Это не баланс, Энакин, это укрепление связи со Светлой стороной Силы. Мы медитируем, учимся спокойствию, иными словами — познаем только Светлую сторону, но где здесь баланс? — Разместив рукоять меча на пальце, Алена принялась медленно покачивать ей из стороны в сторону. — Баланс — это умение находится посередине, а мы смещены в одну сторону, — меч сильно накренило влево, отчего практически не упал, — в то время как баланс — это нечто иное.

Какое-то время они молчали, смотря на раскачивающуюся рукоять, и чем дольше длилась пауза, тем сильнее Алена ощущала растущее в парне беспокойство.

— Скажи, о чем думаешь.

— Думаю, что начинаю понимать, почему магистр Винду не одобряет твои мысли, — нахмурился Энакин. — Ты говоришь о балансе с Темной стороной.

— Угу, — перехватив и сжав меч в руке, девушка сказала: — я не считаю Темную сторону Силы чем-то ужасным, однако ее по большей части используют злые люди.

— Потому что ситхи — зло, и даже задумываться о…

— А чем думаешь мы лучше? — Перебила его Алена. — Чем? Что убиваем в себе эмоции, вместо того чтобы разжигать? Да, Светлая сторона определенно более безопасная, это не огонь, а, скорее, вода. Но важны не стороны Силы, а люди, которые ее используют, цели, которые преследуем. И я это очень хорошо поняла, когда стала стражем.

— Темная сторона привлекает темные умы, дурные мысли, совращает людей.

— А Светлая сторона делает их надменными, — добавила Алена. — Знаешь, в чем заключается работа джедаев-стражей? Раньше так называли джедаев, которые в равной степени обладали навыками контроля Силы и боя на мечах, но теперь таким людям Республика поручает грязные дела. И на первом месте стоит искоренение любого проявления Темной стороны — пропаганды, слухов, сект.

— И зачем же ты решила стать стражем, если против всего этого? — С пылом и негодованием спросил Энакин.

— Потому что это единственный способ узнать о Темной стороне Силы не из книг.

Алена ощущала негодование парня, ведь ее слова шли в разрез всему, чему их обучали в академии джедаев. Есть только мир и спокойствие, которые стремятся разрушить ярость и злость. И в то же время в глубине души Энакин принимал ее позицию, но боялся касаться столь опасных мыслей.

— Почему ты рассказала мне об этом? Почему думаешь, что я не сообщу о твоих словах магистрам? Ведь это прямая дорогая из ордена.

— Потому что ты понимаешь, что в какой-то степени я права. Ведь ты сам не можешь принять Светлую сторону Силы полностью, да и вряд ли когда-нибудь примешь.

— С чего ты взяла?

— Будь иначе, ты бы отказался от сенатора Амидалы.

При упоминании Падме парень затушевался и отвернулся, ему явно в новинку обсуждать, даже затрагивать личную жизнь. Он искренне любил ее, в этом девушка не сомневалась, однако ее заинтересовала жадность, с которой Энакин о ней думал. Он боялся потерять возлюбленную, что она в какой-то миг отвернется от него, с ней что-то случится. И этот страх перерастал в опасную манию.

— Ты о чем-то беспокоишься. О чем?

Парень ответил не сразу, он явно не доверял Алене, однако ее откровенность подтолкнула его навстречу:

— Может, причина в нападении, но… мне приснился сон, довольно реалистичный, будто это видение. Я видел, как она кричала… ей было больно, она умирала… и я ничего не мог поделать.

— Возможно, это просто дурной сон. Вчера был довольно