Шрифт:
Закладка:
Лезвие легко входит в его сердце.
Он моргает, глядя на меня, и выражение недоверия на чистом холсте его лица, теперь полностью лишенного цвета.
Руки, сжимающие мою шею, ослабевают и опускаются, а за ними и его тело. Он валится на землю, зажимая смертельную рану, нанесенную его же оружием. Последние слова он произносит с рычанием. — Сумасшедшая… сука.
Меня трясет.
Кинжал выскальзывает из моей руки, несмотря на то, что его держат между липкими пальцами.
Липкими пальцами.
Я смотрю вниз, на кровь, покрывающую мои руки.
Нет, нет, нет…
От одного только ее ощущения меня начинает тошнить, даже несмотря на отсутствие содержимого в желудке. Я ползу к стражнику, бормоча извинения, вытирая кровь с ладоней его рубашкой, уже испачканной алым. Безжизненные глаза смотрят на меня, а я едва могу видеть сквозь слезы.
Я смотрю на юношу, и, пошатываясь, отступаю назад, погружая ладони в песок.
Я убила его.
Я убила снова.
За короткий промежуток времени я умудрилась лишить жизни трех человек. От этой мысли у меня снова скручивает желудок, и меня выворачивает на песок.
Я никогда не хотела никого убивать. Никогда не хотела…
Но я убивала. Убиваю.
Во что я превратилась?
В нос ударяет запах крови, такой сильный, что меня бы снова стошнило, если бы в моем теле осталось хоть что-то. Сделав глубокий вдох через рот, я медленно встаю на дрожащие ноги, чтобы отвернуться от места происшествия.
Мне нужно убираться отсюда.
Кровь затекает мне в рот, заставляя отплевываться с каждым шагом по направлению к городу. Я осторожно поднимаю руку, чтобы потрогать свой нос, вздрагиваю от боли, но с облегчением обнаруживаю, что он не сломан.
Одну ногу за другой.
Я оставила его там.
Одну ногу за другой.
Он сгниет на солнце.
Одну ногу за другой.
Я чудовище.
Одну ногу за другой.
Глава 8
Кай
Нож в грудь — ее фирменный прием.
Я приседаю рядом с обмякшим охранником, под моими ботинками хрустит испачканный кровью песок. Лицо, которое не может быть намного старше моего собственного, смотрит на меня, темные глаза лишены жизни, которую он едва успел прожить. Проводя рукой по всклокоченным волосам, я провожаю взглядом кровавые пятна, запятнавшие его красную форму. Каждое из них рассказывает свою историю.
Если всю жизнь проливать кровь, каждое пятно начинает говорить, стоит только прислушаться.
А может, я просто сошел с ума.
Рана в сердце просачивается багровым пятном через грудь и растекается лужицей под ним. На песке вокруг него видны следы борьбы, отпечатки ног.
Что ж, по крайней мере, у нее была причина убить его.
Мой взгляд возвращается к мужчине, лежащему подо мной, и скользит по размазанной крови на подоле его рубашки, напротив раны. Я придвигаю лицо ближе, едва не задыхаясь от металлического и болезненного запаха.
— Это была она, — говорю я, не поднимая глаз на мужчин, обступивших меня. — Она была здесь. Она здесь. Он мертв не больше дня. — Я смотрю на кровь на его рубашке, где она поспешно вытерла руки.
Должно быть, она была в плохом состоянии, раз оставила такие улики на виду.
При этой мысли я вздыхаю, в десятый раз проводя грязными руками по еще более грязным волосам. Если она ранена, то не могла уйти далеко.
Если она ранена, значит, у меня есть преимущество.
Если она ранена, я должен спокойно относиться к этому.
Я качаю головой, жалея человека, который подошел к ней слишком близко. — Хватайте его. Мы передадим его товарищам по страже, чтобы они с ним разобрались.
Несколько Имперцев обмениваются взглядами, безмолвно интересуясь, кому из них выпадет нелегкая задача тащить разлагающееся тело. Я встаю, разминая затекшую шею, и, повернувшись к ним спиной, направляюсь в сторону виднеющегося города. — Если вам нужна поддержка, я с радостью…
Неприятный кашель и шарканье ног заглушают мои слова, и Имперцы, не теряя времени, следуют за мной с трупом на буксире. Но нам не приходится долго идти, прежде чем нас поглощает кишащий город.
Я отодвигаю в сторону выцветший от солнца баннер, низко висящий между разрушающимися зданиями, открывая лучший вид на город, который почти так же суров, как и люди, населяющие его. Злорадные взгляды встречают нас, в них читаются подозрения, которые жители Дор достаточно умны, чтобы не высказывать Элитным, прогуливающимся по их городу. Они словно чуют способности, заложенные в нашей крови, и при этом смотрят на нас свысока.
Я бросаю нескольким из них укоризненный и наглый кивок, ничуть не шокированный их реакцией на меня и моих людей. Дор не скрывает своей ненависти к Элитному королевству, ведь за последние десятилетия они приняли больше всего Обыкновенных.
У Ильи не было союзников со времен Чумы. С тех пор как королевство изолировалось, чтобы сохранить силы Элитных. С тех пор как Илья внезапно стал угрозой для всех, кто находился за его пределами.
Заметив стражника, который выглядит слишком скучающим, чтобы выполнять свою работу хотя бы отдаленно правильно, я протискиваюсь через людную рыночную улицу, на которую мы наткнулись, и направляюсь к нему. Дюйм за дюймом стражник выпрямляется с каждым мгновением, когда его глаза окидывают нас.
— Полагаю, это принадлежит вам, — говорю я, жестом указывая на мертвого стражника, лежащего у ног того, что стоял перед нами с широко раскрытыми глазами. — Мы нашли его по дороге в город. Он был ранен в грудь. — Стражник моргает. — И я знаю, кто в этом виноват. Мой вопрос в том, не видели ли вы ее, бродящую по городу.
— Е-ее? — заикается охранник. — Это сделала женщина? — Его глаза слегка расширяются от узнавания. — Это была она? Серебряная Спасительница?
Мне стоит большого труда не скривиться при этом имени. — Да. Она. Девушка, которую вы расклеили по всему городу. — Я жестом указываю на оборванный плакат рядом с головой охранника, едва взглянув на лицо, которое когда-то запомнил. Нет, мое внимание привлекает надпись, выведенная внизу: ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ СЕРЕБРЯНИКОВ ЗА АРЕСТ ПЭЙДИН ГРЕЙ. ЖИВОЙ ИЛИ МЕРТВОЙ.
Живой или мертвой.
И Чума знает, что так просто она не пойдет. Вряд ли она позволит кому-то вернуть ее в Илью живой. А ведь именно этого хочет Китт, что бы он ни говорил окрестным городам.
Я возвращаю свое внимание к озадаченному стражнику, стоящему передо мной. — Ты не ответил на мой вопрос. Ты видел ее?
