позже тем утром, он согласился поехать с ней в кабинет доктора Шпица. Ему хотелось во всём разобраться. Со времён первого развода он непоправимо изменился. Мысль о том, что снова придётся делить имущество и настанут бесконечные ссоры, сводила его с ума. И его по-прежнему тянуло к Данте, хотя ему очень казалось, что он женился не на той женщине. Помимо приятной внешности и нежного голоса, она обладала заразительной свободой духа. Она была нужна ему.

Да, они разговаривали всё меньше и меньше, но Дэррил сдерживал свои эмоции, от которых, он знал это точно, у него одни проблемы. Своим коллегам он перечислял достоинства Данте, но дома, казалось, он только и делал, что придирался к ней. У Данте было много достоинств, которых не хватало предыдущей жене. Он считал Данте самой привлекательной женщиной, которую когда-либо знал, но в последнее время чувства как-то угасли. Возможно, он был слишком строг с ней. Определённо, должна же быть какая-то причина, почему они не спят вместе со времени той поездки на Багамы в ноябре.

До встречи с Данте местные газеты называли Дэррила "самым завидным холостяком в городе", поэтому, когда медсёстры с пятого этажа госпиталя "Bethesda North" впервые узнали, что у него серьёзные отношения с другой женщиной, они неделями дразнили его по этому поводу. Конечно, Дэррил с улыбкой показывал всем студийный портрет Данте и хвастался, как великолепно она выглядит в купальнике.

Всего за несколько недель до свадьбы, когда Данте впервые заехала в больницу, она их несколько разочаровала. Она определённо оказалась не такой дружелюбной, как они ожидали. Это было как раз накануне Дня Святого Валентина, и хотя она была безукоризненно одета, никому из них Данте не показалась настолько уж красивой вживую. Да, у неё были приятные черты лица, но её лицо не сияло, особенно под всем этим макияжем. Она явно злилась из-за того, что Дэррил купил медсёстрам букет дорогих роз. После всего хорошего, что они слышали об этой женщине, Данте была большим разочарованием. Они подумали, что она сноб.

Некоторые медсестры удивились, что Данте настолько напугана щедростью Дэррила. Доктор Суториус был именно таким — он покупал медсёстрам цветы и приносил домашние пироги; для него это было чем-то естественным. Они знали, что так он сглаживает впечатление от своей грубости, потому что иногда, когда он ходил по больнице в очередном приступе ярости, казалось, что трясутся стены вокруг. Все знали, что он мог быть чрезвычайно требовательным, даже излишне. Всякий раз, когда кто-то из его пациентов оставался без присмотра, он мог всех достать. Он был твёрже железа, и часто медсёстры в слезах уходили после его приступов гнева.

Но несмотря на всю суровую репутацию, которая предшествовала ему, Дэррил был добросердечным человеком, и медсёстры, работавшие с ним в тесном контакте, никогда не упускали это из виду. Он на свои деньги купил им микроволновую печь, когда администрация больницы не ответила на их просьбы. Для хирурга это было неслыханно. Большинству хирургов и в голову не пришло бы лишний раз оторвать задницу от стула ради медсестры, и действительно, это было не их дело. Так что хотя в операционной он был подобен богу, это с лихвой компенсировалось его отзывчивым характером.

Однако в последнее время его доброты несколько поубавилось.

— С тех пор, как ты женился, ты меньше приносишь нам свои пироги, — небрежно заметила Пэт Парди во время одной из ночных праздничных смен.

У неё, опытной медсестры с 21-летним стажем, с Дэррилом была особая рабочая дружба. Так она проверяла, что с ним всё в порядке. Перед Рождеством он почему-то забыл принести медсёстрам домашнее печенье или какой-нибудь десерт.

— Ну, я стал меньше готовить дома, — сказал он ей. — Данте не притрагивается ни к чему, что я готовлю. Она боится микробов.

— В смысле?

— Обычно я привожу ей цыпленка из "Бостон Маркет" или бургеры из "Уайт Касл". У неё пунктик насчет еды, оставшейся в холодильнике. Она всегда расспрашивает меня о любом мясном блюде, которое я готовлю, и отказывается его есть, пока не проверит срок годности на упаковке.

— Это немного экстремально, но я слышала о таких, — сказала Пэт.

— Она не притронется к ложке, которую кладут на стол. У неё очень своеобразное отношение к еде. Каждый вечер мне приходится возвращаться домой и убирать кухню, прежде чем что-либо приготовить.

— Ты сам убираешь на кухне?

— Жена настаивает, чтобы я сам убирал кухню и драил раковину, потому что боится микробов. Если я этого не сделаю, она откажется есть со мной.

— У вас такой прекрасный дом, — сказала Парди, меняя тему. — А один из социальных работников на сестринском посту как-то рассказывал, что вы купили много антикварной мебели. Уверена, это просто прекрасно.

— Да, конечно, мы заглянули в антикварный магазин в поисках сумочки для Данте, а вышли оттуда с мебелью на тысячи долларов.

— Ваша жена большой коллекционер?

— Нет, она большая транжира.

Медсестра Парди даже рассмеялась — доктор Суториус всегда шутил. И хотя ему было несколько не по себе из-за своих расходов, она знала, что хирург такой всегда. За 14 лет, что она знала его, необходимость тратить деньги его постоянно раздражала. Он был прирожденным жалобщиком и вечно говорил, будто это первая жена заставляет его тратиться. Вполне вероятно, что с Данте у него то же самое.

Но тон его жалоб заметно изменился через несколько дней после Рождества; Парди заметила, что прославленный кардиохирург больше не улыбается. Когда она останавливала его в коридоре, он казался несколько отстранённым. Она просто не могла заставить его рассмеяться. Даже её старые шутки о его пузе, казалось, не срабатывали.

Сразу после Нового года на её вопрос, как прошли праздники, он только покачал головой.

— Тебе лучше не знать, — сказал он, спеша в операционную.

11

— Папа, ты говоришь так, словно тебе промыли мозги, — сказала Дебора отцу, когда наконец дозвонилась ему в офис.

— Что ты сказала Данте по телефону? Вы ведь не поругались?

— Я сказала, что она нам не нравится — да, мы поругались. Вот почему Крисси больше не хочет ужинать с тобой, папа. Это потому, что она не может побыть с тобой наедине.

— Что конкретно ты ей сказала?

— Я сказала, что она разлучает тебя с нами и нас это бесит. Она нам не родня, папа. Она твоя жена, но