— Да боже ж ты мой, я просто шучу. — Даже сейчас она может вызвать у меня улыбку. — Я открыта для предложений. Как звали твоего отца?

— Теодор. А твоего — Дэвид.

Она кивнула.

— Поразительно, как я могу скучать по кому-то, кого почти не знала. Но я правда по нему скучаю, как и по всем, кого потеряла. Мне сегодня снилась мама, и сон был очень реалистичным.

В те редкие минуты, когда я позволял себе задремать, мне тоже снились родители.

— Как думаешь, почему она?

Возможно, Дурак таким образом шлёт Эви послания. Его силы тоже должны были возрасти.

Я не понимал связи, сформировавшейся между ними, и, возможно, никогда не пойму, потому что сам Дурак остаётся для меня загадкой.

Эви пожала плечами.

— Потому что сейчас она могла бы стать бабушкой? Она была бы счастлива. — Улыбка Эви казалась и радостной, и грустной одновременно, эмоции отражались в её глазах. Но затем Эви нахмурилась. — А вот моя бабушка бы не обрадовалась.

— Нет, не обрадовалась бы.

Её бабушка, Тарасова, подтвердила мои подозрения, что эта игра будет не такой, как предыдущие. Но что именно изменится, она не знала. Лишь одно ей было известно наверняка: победителем станет только один.

— Давай тогда не будем усложнять жизнь и назовём его Теодором Дэвидом Грином Доминия? А прозвище останется.

— По-моему, это превосходное решение.

Она погладила живот, обращаясь к сыну:

— Кто против, пусть скажет сейчас или молчит вечно. — Она наклонила голову. — Возражений нет? Тогда решено.

У меня в груди разлилось тепло. Мы только что дали имя нашему сыну — ещё одна веха жизни, которую я и не надеялся пройти.

Мы с Эви обменялись улыбками. Я хотел продолжить разговор, но она отвернулась и начала собирать травы.

— Как насчёт киша на завтрак?

— Звучит неплохо.

Звучит смело. Готовила Эви… необычно. На прошлой неделе она использовала свой дар Императрицы, чтобы смешать специи, и аромат получился восхитительный. Но яичница у неё сгорела. Поэтому с тех пор мы готовим вместе, и результат того стоит.

Она срезала тимьян с задумчивым видом. До всей этой истории с Повешенным она охотно делилась своими мыслями. Теперь же держит их при себе.

Печально, но я могу её понять.

— О чём задумалась?

— О прошлых играх. Я прочитала свои хроники, но у меня всё ещё остались пробелы. Я бы хотела вспомнить больше.

Возможно, она не вспоминает, потому что не готова узнать правду. Я перестал давить на неё. Повешенный научил меня одному: прошлое должно оставаться в прошлом.

По крайней мере, в случае Эви. Из встреч с другими Арканами я извлёк болезненные уроки и не должен их забывать.

— Например?

— Как умерла Цирцея в той игре, когда ты спас её от меня?

— Злоба убила её своей кислотой. — Меня там не было, но я видел, что стало с телом. — Проклятье Жрицы в том, что рано или поздно она должна выйти на сушу. И её выход означает, что финал уже близко.

Мы не слышали о ней с тех пор, как покинули Джубили. Возможно, она ещё несколько месяцев будет набираться сил, чтобы выйти на поверхность.

— Надеюсь, в этой игре она останется в своём храме.

— Я тоже.

Если мы сможем изменить игру. В противном случае Жрице, как и мне, и всем остальным, придётся погибнуть, чтобы Эви и наш сын выжили.

А я всё продолжаю цепляться за надежду найти выход. Но мы не нашли ответа ни в одних хрониках, до которых мне удалось добраться. Возможно, что-то найдётся в хрониках Умеренности.

— Почему Рихтер не представлял такой угрозы в прошлых играх?

Я подошёл к ней, чтобы забрать корзину, в которую Эви складывала травы.

— Его устраняли прежде, чем его сила достигала такого уровня.

— И что нам делать теперь?

«То, что придётся», — подумал я, но вслух ответил уклончиво:

— Рихтер использует большую часть своего резерва для обороны. Если мы ударим по нему достаточно сильно, то даже его адское пламя затухнет. Тогда он станет обычным человеком.

Две игры назад я пытал его, когда он был в таком состоянии. Я мстил за жену.

— А Зара? Ты как-то говорил мне, что если она вооружится всей удачей, стекающей к ней, то мы пропали.

Эви спрашивала, будут ли скоро все шансы в пользу Зары. Я ответил честно: «Не шансы, а итоги. У нас не будет ни шанса».

Сухим тоном я произнёс:

— Будем надеяться, что Фортуна ещё не вошла в полную силу.

Её дар управлять удачей делает её одной из самых опасных игроков. Если не самым.

— Я серьёзно, Арик.

— Я победил её в прошлой игре. Мои доспехи позволили мне выдержать все её атаки. — Моя несокрушимая броня. — Мне повезло встретить её на раннем этапе игры, но я забрал её символ себе.

Ох, сколько мыслей отразилось в глазах Эви.

— И собираешься сделать это снова?

— Я собираюсь защитить свою семью. Я остановлю её.

Нахмурившись, Эви отпрянула от меня и пошла за клубникой. Стоило ей склониться над кустиками, как пуговица на её рубашке расстегнулась, обнажая волнительную ложбинку.

Отвернись!

Но когда я оторвал взгляд от манящего зрелища, то обнаружил, что моя жена точно так же жадно смотрит на меня.

Я уронил корзину.

— Sievā.

Один удар сердца — и мои губы накрыли её.

Она вцепилась в меня и застонала, когда наши языки переплелись. Афродита во плоти — всё в ней божественно. С ней даже бессмертный может попасть в рай.

С очередным стоном она утонула в нашем поцелуе. Я усадил её на наш любимый столик, и воздух вокруг неё наполнил землистый запах, смешавшись со всеми травяными ароматами в оранжерее.

Богиня.

Она выманила меня из могилы, вернула к жизни. Её ноги раздвинулись, и я встал между ними. Наши тела идеально подходили друг к другу.

Мои дрожащие руки скользнули на её бёдра. Эти женственные изгибы вызвали у меня стон.

Надо быть нежнее с ней. Нежнее!

Проклиная свою растущую силу, я спустился с поцелуями к её шее, а затем прижался лицом к её груди. Она закричала, запрокинув голову. Запах её волос сводил меня с ума, мысли плавали.

Когда я уже был уверен, что она сдалась, Эви пробормотала:

— Стой. — Она отстранилась. — Я… я не могу.

Мой голос прозвучал хрипло и резко:

— Я знаю о твоих чувствах к Джеку. Мне всё равно.

Она замотала головой.

— Прости. Я пока не готова.

Мне каким-то образом удалось оторваться от её манящего тепла.

— Пока? Значит, у