Шрифт:
Закладка:
Смородина обоснованно считал, что ему повезло. Интеллектуалу, чтобы он не стал маргиналом, нужна именно такая жена.
Они не обсуждали все подряд – у каждого была своя работа. Рассказ про фреску и о том, что ему платят за чтение Гоголя, Платон Степанович приготовил на десерт, как конфетку. Но сегодня было не до этого ‒ история Алены была важнее. Она рассказала про свою давнюю клиентку. Та столкнулась с брачным аферистом высшего сорта. Мужчина красиво ухаживал, активно слушал, строил планы на совместную жизнь, взял в долг наличными и пропал. Складывалось впечатление, что он как следует изучил все существующие мошеннические схемы и синтезировал свою, бронебойную. Почему высшего сорта? Мало того, что у нее не осталось доказательств передачи денег, у нее не было ни одной его фотографии. Да, в 2010 году.
Лена в ивс
Все, что происходило, Лена воспринимала как дурной сон. Точнее, так. Когда «за ней пришли» (звучит как прыжок в 1930-е), она как будто замерла. А во сне не замирают. Напротив, незадолго до этого, перед самым пробуждением, ей снилось, что она принимает участие в гонках на болидах. Движение, соперничество – все эти ощущения она помнит. А тут как будто ее организму дали команду «замри!» ‒ и он замер. Она шла, садилась в машину, что-то подписывала, требовала дождаться ее адвоката. Но как будто бы была все это время мертвой куклой.
Адвокат сказал, что пока только предъявлены обвинения в предумышленном убийстве. Господи, какой бред… Она искусствовед, музейный работник. Знает три языка, разбирается в тонкостях сервировки. Это все просто в какой-то момент прекратится, окажется ошибкой, розыгрышем.
Лена вспоминала последний ужин. Неужели остальных тоже схватили? Будь жив ее дядя, они не посмели бы. Хотя… Она вспоминала историю. В доброту мира верят разные люди, в том числе очень благополучные. Такие, как она ‒ до этого злосчастного ужина.
За что? Существует ли где-то это бюро дел, в котором взвешивают плохие и хорошие поступки человека? Каким естественным считала она свое благополучие ‒ и каким хрупким оно оказалось.
Ночью ей приснилось, как она сделала пластическую операцию и сбежала.
Интересно, как дают взятки?
Она очень боялась, что ее поместят в камеру с матерыми уголовницами, но в этом отношении ей повезло. Адвокат, которого прислал друг, сказал, что изолятор временного содержания еще не самое страшное место. Он передал все нужные средства гигиены и вообще повторял, что ей ничего не надо бояться.
Друг оказался единственным, кто схватил ее протянутую руку. Ей стало неловко за то, что в глубине души она считала этого человека поверхностным.
Адвокат сказал, что, по всей видимости, дело заказное и за ним стоит кто-то очень сильный.
Но кто?
После разговора со следователем у Лены отупение сменилось беспокойством. Слуга закона явно скучал, был безразличен ко всему, что она говорила, но при этом утверждал, что она очень опасна и, дай ей волю, перетравит половину тетушек Москвы.
Первый раз в жизни Лена столкнулась с тупой силой, которую раньше видела только в кино. Это были либо боевики, где такие люди носили кожаные плащи и другую экипировку из БДСМ-секс-шопа, либо артхаус[5]. Сколько вечеров она проплакала над фильмами о том, как тупое и бесчувственное, как трактор, не замечая, просто переезжает живое.
И вот живой была она сама.
Лена по возможности сторонилась всех этих разговоров о том, как устроены власть и работа правоохранительных органов. Никакого желания не было в этом во всем разбираться. Но однажды у нее случился роман с человеком, который только об этом и мог говорить. Очень влиятельный, возрастной. В кино такого снимали бы в роли главного злодея, но в жизни он оказался скучным.
Адвокат участливо улыбался. Одет с иголочки, высокий, плечистый. Сразу видно ‒ умеет решать проблемы, если что, может и с ноги.
– Давайте подпишем условия нашего сотрудничества.
Это была обычная папка-скоросшиватель. Синий пластик и прозрачная обложка. Адвокат протянул ей папку, открыв на месте подписи. Лена попыталась притянуть документ к себе, но он прижал его к столу руками.
– Я хочу прочитать.
– Конечно, – ответил он, продолжая прижимать документ к столу. – Мы беспокоимся о вас. Вы в нашем сердце.
Лена с силой выдернула папку и открыла договор на первой странице. Все уже шло наперекосяк – значит, договор надо было читать максимально внимательно. Но стресс, испытываемый ею, мешал складывать длинные предложения на канцелярите в связные мысли. Господи, зачем у нее гуманитарное образование? Почему она такая медлительная? Лучше бы она была простой, одноклеточной и зу- бастой.
– Доверенность на управление и распоряжение имуществом?
– Вас не обижают?
– Что это? Мне нужна защита и советы. Я не хочу, чтобы вы чем-то распоряжались.
– Такие, как вы, Ленок, в тюрьме не выживают. Мы ‒ ваш единственный шанс.
Эта попытка все у нее отнять, воспользовавшись моментом, была такой грубой, что в Лене проснулось что-то животное. Вся ее воспитанная книгами вера в то, что каждый человек где-то в глубине души добр, сжалась и забилась в угол. Задержали ее на 48 часов. 48 часов она потерпит. Лена спокойно и громко ответила:
– Я ничего подписывать не буду. Уходите.
Алевтина стесняется
Глядя на Алю во второй раз, Смородина подумал о том, что она, наверное, морит себя диетами. В ее расцветающем возрасте такое случается. Из-за челки глаза были совершенно не видны. И опять смутное, неуловимое ощущение, что он где-то видел то ли ее, то ли что-то связанное с ней. Иногда поведение людей в этом доме производило на него впечатление театральности. Все настойчиво играли выбранные роли. С одной стороны, произошел несчастный случай, люди в стрессовой ситуации ведут себя не так, как обычно. А с другой стороны, Смородина считал, что если что и мешает разбираться в людях, то это представление о том, как должно быть.
Ему нравилось решать задачи. Там, где одни видели «муж
