— Ты считаешь себя обычным? — спросила она.

— Более чем.

— Для сироты, который явился из ниоткуда и сразу попал в ученики к сильнейшему целителю нашего княжества, это излишне скромная формулировка.

Да она же надо мной просто издевается. Не прямо, тонко, но издевается ведь.

— Почему же сразу? Сначала я работал в этом замечательном заведении посудомойщиком.

— О чем и речь. Выдающийся карьерный путь за столь короткий срок. От посудомойщика до святого — всего за месяц! — улыбнулась она.

— Госпожа склонна верить всяким сплетням? — изогнул я бровь.

Кажется, этот любимый жест Арины ко мне надежно прицепился.

— Почему же сразу сплетням. Об этом и в газетах писали, — улыбнулась она.

Отчего волнение с новой силой накатило.

— Святой — это точно сильное преувеличение, — ответил я.

— Думаешь? — наклонила Эмма голову, продолжая смотреть этим своим гипнотическим взглядом.

— Уверен.

— Жаль. Упоминания о святых прошлого не сохранились. То ли из-за общего невежества, то ли из-за чьей воли, — говорила она медленно, и я ощутил, будто в чужие сети попадаю.

Она что, воздействует как-то на меня? На всякий случай зачерпнул Кровь из Источника и по телу распределил. Легче не стало. Кажется, это её природная харизма или способность, о которой я ничего не знаю.

— К сожалению, в истории я не силен, — ответил ей, думая, что же этой особе понадобилось.

— Так это же отлично, — обрадовалась она. — Вот мы и нашли тему для разговора. Историю я очень люблю, поэтому, надеюсь, смогу чем-то удивить.

— Да? — показал я заинтересованность, подыгрывая. — Кто же тогда такие святые? Хотелось бы разобраться, кем меня так легко прозвали.

— Я знаю два определения, которые, как мне кажется, имеют шансы оказаться правдивыми, — говорила Эмма плавно, завораживающе.

Тут нам принесли еду, и мы оба отвлеклись. Откладывать Эмма не стала, взялась за столовые приборы, и я отметил, что у неё очень изящные руки.

— Первое, — заговорила она, — это то, что слово святой идет от слова святость. То есть речь о человеке исключительно высоких нравственных принципов. Второе — то, что слово идет от слова свет. То есть в буквальном смысле светлый, чистый. — Эмма сделала паузу, выразительно на меня посмотрев и попутно закинув в рот кусочек салата.

Сделала она это настолько изящно, что мне такого никогда не достичь. И губы у неё пухлые, мягкие…

Стоп. Кажется, это становится проблемой. Не о том мне думать надо. К чему этот разговор?

— Не находишь, что это на тебя похоже? — спросила она.

Улыбка у меня вышла вполне искренней.

— Боюсь, до высоких нравственных идеалов мне далеко.

Как и всему этому миру, в котором приходится регулярно драться и опасаться не только нежити, но и людей.

— Насчёт света тоже не совсем понятно.

Я лукавил. Оба пункта были мне предельно ясны. Высокая мораль, Служение, чистая Кровь, которая как раз светится. Вот о чем она толкует.

Только вот Аристарх Павлович упоминал, что тема табуирована и её не стоит упоминать. Эмма же спокойно говорит об этом с посторонним человеком, днем, в ресторане.

Надеюсь, это не какая-то изощренная подстава.

А то ведь моему врагу служат не только разумные мертвые, но и всё ещё живые. Поэтому Эмма вполне может играть за другую сторону и выводить меня на чистую воду. Ну, или просто составлять мнение, что это за зверек такой попал в её поле зрения.

— Это вроде бы очевидно, — снова улыбнулась она, и у меня натурально ладони вспотели. — Ты используешь очень чистое Масло. А о том, что молодой целитель отказывается брать деньги и готов работать за так — кто только не говорит. Второй Аристарх Павлович. Вот как тебя называют.

— Это преувеличение. До наставника мне далеко, а деньги — беру.

— Врут слухи, ох, врут, — заулыбалась Эмма, бросив на меня насмешливый взгляд.

Странная девушка. Не говорит, чего хочет, при этом опасные темы поднимает.

— Изрядное преувеличение в них точно есть, — надеюсь, я это сказал достаточно равнодушно.

Эмма только лишь подарила мне очередную улыбку, от которой сердце нервно забилось.

* * *

Оставшаяся встреча прошла за разговором ни о чем. Эмма переключилась и перешла на светские темы. Даже погоду обсудили.

Что также ставило меня в ступор. Всем подряд. Я весь разговор ощущал что-то такое, что никак не мог сформулировать и уловить. Это помимо своих реакций, которые тоже непонятно откуда брались. Как будто я был готов вот-вот влюбиться в девушку. Нет, она обладала достаточной красотой, чтобы шестнадцатилетний парень влюбился мгновенно, но я-то давно уже не парень.

Неужто природа молодого организма даёт о себе знать? Если так, то это проблема.

Воздействия тоже обнаружить никакого не удалось.

Разговор закончился легко. Эмма попрощалась и выразила надежду, что если ещё раз попадет в беду, то столь умелые целители окажутся не заняты. Добавила, что была рада встретиться со столь скромным и талантливым юношей.

И снова у меня возникло четкое ощущение, что она издевается. Будто знает обо мне куда больше.

Когда она ушла, я задался вопросом, что это было, и понадеялся, что наши дороги никогда не пересекутся. После чего быстро выкинул встречу из головы и направился на вокзал, на встречу с Демьяном.

Парень воспринял нашу поездку в свой выходной двояко. Его откровенно напрягло, что нужно ехать к кочевникам. Но в то же время руки-то у него чесались. В итоге он воспринял это как аскезу и возможность помочь людям. Что правильно. Осталось найти самих кочевников и, как просил Аристарх Павлович, не влипнуть в неприятности.

Но разве возможно? Не в моем случае уж точно.

От ресторана я к метро направился и ощутил… Нежить. Легкое чувство раздражения меня кольнуло со стороны спины.

Дергаться, суетиться и уж тем более с выпученными глазами оборачиваться я не стал. Спокойно пошёл дальше. Источник раздражения — за мной. Был вариант, что это случайная встреча. Мало ли, разумная нежить вполне может гулять по городу. Я попытался выследить, кто это, но не преуспел. На пешеходных поворотах покрутил головой, через стеклянные витрины магазинов пробовал разглядеть кого-то подозрительно, но нет. Ощущения тоже не помогали. Точное направление я ощущал с трудом. Про расстояние также ничего сказать не мог.

В метро от меня отстали. По крайней мере, так показалось. Когда уже вышел на нужной станции и остановился взять шаверму — в ресторане я много не заказывал и наесться не сумел, снова почувствовал, что за мной следят.

Однако.

В случайности я не верил. То, что за мной увязались сразу после встречи с Чернышовой, говорило… Да, собственно, было всего три варианта. Это никак не связано, и те же Черепа послали кого-то нового, чтобы прикончить меня. Это связано, но следили за самой Эммой, а за мной решили присмотреть после нашей встречи. Раз уж её проклятиями продвинутыми травят, то версия имела право на существование. Ну и третий вариант — Эмма в сговоре с нежитью. То, что она сама человек, ничего не значит.

И что делать?

Впрочем, чего это я. Нежить убивать надо. Какие тут варианты. Это, конечно, дополнительные подозрения в мою сторону, но я и так засветился. Главное, убедиться, что противник всего один и никто момента наших разборок не увидит.

Пока об этом думал, появился Демьян. Вышел он с той же станции, огляделся, заметил меня, махнул рукой и подошёл.

— Здорова, — протянул он руку, и я пожал её. — Про твой аппетит тоже слухи ходят. Кажется, не врут.

— Хочешь расти, надо есть, — пожал я плечами. — Хочешь? — кивнул я на ларек, где готовили.

— Нет, спасибо, — покосился он на это место с подозрением. — Идем? Какой план?

Заманить нежить, убить её, помочь кочевникам. Хе-хе.

Демьяну я этого говорить не стал.

— Сейчас прогуляемся, и я тебе покажу неприглядную изнанку общества.

— Ну, веди, опытный… — хмыкнул он.

Парень, как я и просил, был одет в вещи, которые не жалко. В старенький спортивный костюм. Что на нем смотрелось довольно непривычно. Я привык, что Демьян старается выглядеть хорошо, маскируя свою бедность. А тут… Обычный уличный пацан. Ну, или молодой мужчина. Пацаном его как-то поздно называть.

Приехали мы не на общественный вокзал, а к грузовой его части. Кочевники столицу не очень любили. В основном из-за банальной причины — работы здесь не найти. Так уж вышло, что в столицу съезжались из маленьких городов, деревень… В общем, здесь и так было много