Шрифт:
Закладка:
Зрелище было потрясающее! Верёвки, державшие жён вместе, частично сгорели, и живые факелы стали метаться по комнате, пытаясь спастись. Единственным выходом осталось именно окно, но как только кто-то пытался в него полезть, полуорк с криком наслаждения бил по головам и лицам лопатой, отбрасывая женщин обратно в огонь и дым. Постепенно рёв пламени заглушил крики, затих и младенец на руках.
Стоя на фоне охваченного пожаром жилища, Драконий Член обернулся на испуганных дочерей.
— Чё глазами хлопаете? — спросил он, словно ничего не произошло. — Мне это всё больше не нужно. Пошли в новый дом.
Письма подождут
Почтовая карета прибыла рано утром, когда вроде бы закончившийся дождь полил с новой силой. Осень в Барад Эйтель началась в этом году рано, и знахарям пришлось спешно садиться за приготовление снадобий для людей, вечно простужавшихся в межсезонье.
Всю ночь провозившись с травами, едва не путая, что куда складывать, а что выбрасывать, Глорэдель равнодушно посмотрела в окно. Да, она очень ждала письма от мамы и Гундора, но сейчас всё равно не осталось сил читать. Надо разложить порошки. Это долг знахарки.
Подумав о том, как удивятся дома, узнав, что война с Морготом, вероятно, скоро закончится, ведь новое эльфийское командование, по слухам, знает, где прячется враг, а соответственно, его логово скоро найдут и уничтожат, аданет с гордостью улыбнулась — великая слава победителей достанется её отцу, брату и ей самой! Как же это прекрасно!
В коридоре послышались далёкие шаги.
Дочь Хадора быстро запомнила походку каждого работника госпиталя, поэтому даже с закрытой дверью понимала, кто прошёл мимо. Внимание к шуму в коридоре стало и вовсе нездоровым после того, как однажды в здание вломился человек, поначалу не показавшийся страшным, но запавший в душу и пугавший в воспоминаниях всё сильнее. Это случилось в начале лета, когда юная аданет только приехала и договорилась об учёбе. Тогда же состоялось знакомство с непривычно выглядящей Нолдиэ по имени Митриэль, а ещё — со вроде бы красивой и без уродующих шрамов эльфийкой, но почему-то отталкивающей, не вызывающей безусловного восхищения. Скорее, наоборот. Словно рядом с ней находиться небезопасно.
***
Зеленоглазка внимательно посмотрела на новую подопечную. Дочь дор-ломинского вождя? Зачем она приехала? Женихов искать? Обычно знахарками становились те, с кем рядом с детства были тяжело больные родственники, либо эти женщины хворали сами, например, не могли родить. Отчаявшись получить помощь, аданет пытались обучиться всему сами.
А что нужно этой деве? Неужели её воспитали не женой, а воительницей против тьмы? Но зачем? Неужели Хадору не нужны выгодные браки? Или так много дочерей?
— Я хочу помочь братьям, — всё-таки подтвердила догадки Зеленоглазки Глорэдель. — Один из них хромой, а другой… Он болен после войны.
Эльфийка поняла, о ком речь. Бедняге Гельдору, отправляя домой, наварили снадобий на год вперёд и передали самые сложные рецепты, чтобы у вождя Дор-Ломина не возникло мысли, будто эльфам плевать на тех, кто ради них калечится. Однако колдунья не могла не замечать, что перемены в отношениях между Старшими и Младшими Детьми Эру неумолимо происходят, и совсем не в лучшую сторону. Да, всегда были те, кто испытывал неприязнь к эльфам по тем или иным причинам, но раньше люди не хотели стать эльфами, занять их место в мире. Теперь же всё чаще ощущалось какое-то нездоровое соперничество, заведомо проигрышное для эдайн и вредное для общих дел двух рас. Почему так? В чём причина?
Зеленоглазка рассчитывала более тщательно разобраться в ситуации хотя бы среди знахарей Крепости Исток, но всегда что-то мешало. Например, Митриэль, не получавшая ответов от Линдиэль и с подозрением смотревшая на колдунью после отъезда принца Финдекано.
«Я не лезу ни в чью жизнь, — с подозрением смотря сквозь вуаль, втородомовская травница то и дело заставляла внутренне содрогаться. — Мне просто нужно знать, когда я смогу уплыть отсюда».
Но что могла ответить Зеленоглазка? Что не вправе и не в силах влиять на дочь лорда Корабела, на него самого и его трактовки воли Вала Улмо? А это разве не очевидно? Но это всё же мелочи.
Лишь бы ничего другого не спросила! И не только Митриэль…
Когда приходили письма от Риньо, колдунья каждый раз вздрагивала, с ужасом представляя, что друг-менестрель догадался о её причастности к переменам в принце Финдекано. Понятно, что Риньо вряд ли совершит нечто, вредное для подруги, поскольку ему пошло на пользу внезапное безумие сына короля, но доверие к Лайхениэ рухнет раз и навсегда. Зеленоглазка очень боялась этого, несмотря на по сути тупиковые отношения с вечно жалующимся на жизнь музыкантом.
— Я хочу выучиться здесь и отправиться в осадный лагерь, а может, и с отцом на север, — прервала размышления колдуньи Глорэдель.
— Вряд ли он позволит тебе так рисковать, — пожала плечами эльфийка, вспоминая, сколько девушек говорили нечто подобное, но потом либо передумывали сами, либо им запрещала родня.
— Это мой долг! — аданет выпалила с жаром. — Я — дочь вождя!
Вдруг Зеленоглазка насторожилась, а через некоторое время в коридоре послышались громкие голоса и незнакомые шаги.
— А ну, пошёл отсюда! — донёсся приказ охранника-адана, прозвучали глухие удары, невнятная ругань, и любопытная девушка выглянула за дверь.
Нарушителем спокойствия оказался невысокий полноватый мужчина средних лет, лысеющий, с безумными выпученными глазами в красных прожилках. В молодости, наверное, он выглядел вполне привлекательным, но сейчас пугал до дрожи.
— Ты знаешь, что мне нужно! — громче и громе орал незнакомец. — И я это возьму, если не дадите!
— Тише-тише! Брат,
